— Привет честно́й братве! На какую шконку кинуть барахло?
— Можешь кинуть к параше, по ходу, там тебе самое место, — снова подал голос худой.
Обитатели камеры, за исключением равнодушно читавшего журнал, смотрели на него с вызовом и насмешкой. Игорь Николаевич в ответ тоже усмехнулся:
— Себя туда кинь, клоун.
Худой разом перестал ухмыляться и едва заметно переглянулся с немолодым арестантом, с потрёпанной книжкой в руках лежавшего на нижней шконке у зарешечённого окошка, из которого в камеру проникали лучи закатного солнца. Игорь Николаевич без труда определил — авторитет, держит масть в хате. После чего худой встал и вразвалочку, вихляющей походкой подошёл к новичку, глядя на него чуть снизу — сказывалась разница в росте.
— Слышь, баклан, ты чё, в бубен давно не получал? Да ты щас «дальняк» языком будешь драить.
Кистень, как досадную помеху, просто отодвинул того плечом и, обогнув стол с сидевшими за ним игроками, подошёл к авторитету.
— Куда вещи кинуть?
Тот оторвался от чтения, как бы нехотя переведя взгляд на стоявшего перед ним человека с матрасом и подушкой в руках.
— А ты кто вообще будешь, мил человек?
— Игорь Николаевич Кистенёв. Можно просто Кистень — так меня с детства во дворе звали.
— Кистень, значит… Ну пусть будет Кистень. И какую статью тебе следак шьёт?
— Гоп-стоп, вроде как с подельниками квартиры подламывали. Только те пацаны на меня наговаривают, в жизни ничем подобным не занимался.
— Ну это само собой, мы все тут по ошибке.
Его фраза сопровождалась смешками сокамерников.
— Прикид у тебя знатный. Скорее, таких, как ты, на гоп-стоп берут. А на воле чем занимался?
— Числился дворником на ВДНХ, а так жил в своё удовольствие на честно заработанные.
— Где же это ты честно заработал?
— На приисках 10 лет оттарабанил.
— И много привёз? — с показным равнодушием поинтересовался авторитет.
— Сколько привёз — всё моё, на жизнь пока хватает.
— Ладно, дело твоё, Кистень, лишь бы на грев хватало… Чекан, покажи новенькому свободную шконку.
— Ага, — с готовностью кивнул худой. — Давай, сюда кидай барахло.
Кажется, пронесло. Кистень, конечно, предпочёл бы нижний ярус, но выбирать не приходилось, и он закинул матрас с подушкой на верхнюю шконку. Секундная потеря бдительности тут же обернулась проблемами, так как в следующий миг одновременный удар сзади по почкам заставил Кистеня охнуть и выгнуться дугой. Впрочем, инстинкт уже включился на полную и, не дожидаясь, пока на него обрушится град ударов, он отскочил в сторону, всё ещё с гримасой боли на лице. Бил по почкам, похоже, как раз худой Чекан, который сейчас держал в руке табурет и явно прикидывал, на какую часть тела новичка его опустить. Остальные арестанты, как ни в чём ни бывало, сидели за толом, но было видно, что в случае чего они моментально включатся в экзекуцию.
Не дожидаясь, пока в его отношении будет применено членовредительство, Кистень быстро шагнул вперёд и прямым правой отправил соперника в короткий полёт к входной двери — один из картёжников едва успел увернуться от летящего мимо него тела. Остальные тоже похватали табуреты, и Кистень понял, что от троих отмахаться будет крайне проблематично, но в этот момент прозвучал голос от окна:
— А ну ша! Угомонились!
Сокамерники замерли как вкопанные. Авторитет отложил в сторону «Огонёк», принимая сидячее положение.
— Поставили табуретки на место… Вот так. А ты можешь занимать свою шконку, никто тебя не тронет… Пока.
— Ну спасибо, — хмыкнул Кистень и поморщился от болезненного ощущения в правом боку. Ещё не хватало отбитыми почками мучиться остаток жизни.
Тем временем Чекан, встал, держась одной рукой за стенку, а на ладонь второй выплюнул сгусток крови, в котором что-то белело.
— Крест, этот баклан мне зуб выбил! Я его, суку, на перо поставлю…
— Никшни, Чекан, — устало произнёс Крест. — У тебя и так половины зубов нет, а те, что остались — сами скоро повылезали бы.
После чего снова улёгся и продолжил чтение. А арестанты, включая отплевавшегося над раковиной Чекана, как ни в чём ни бывало продолжили игру. Даже спустя какое-то время предложили присоединиться новенькому, сыграть на костюмчик, но Кистенёв, сунувший сложенный пиджак под подушку, от предложения отказался. Он прекрасно знал, что обыграть блатных в карты с их заряженными колодами невозможно, разденут до нитки. А сейчас ему нужно было спокойно полежать и обдумать сложившуюся ситуацию.