— Привет, милая Роза, — восклицает она, открыв дверь.
— Здравствуйте, миссис МакГиннес, счастливого Рождества…
— Оу, я ненавижу Рождество, — говорит она, — ничего веселого в нем нет! Ты знала, что мой муж как раз умер на Рождество 1998 года? — я это знала, поэтому совершенно не могу понять, какого черта мне пришло в голову пожелать ей «счастливого Рождества». — И доктор говорит, что моя глаукома тоже прогрессирует. Весьма вероятно, что в следующем году я уже не смогу рассмотреть ничего!
— Ох, это ужасно…
— Моя сестра умерла от аневризмы пару недель назад, ты знала об этом?
— Э-э, нет, не слышала. Мне очень жаль…
— Подобное может случиться с каждым из нас! У тебя может быть аневризма, и ты не узнаешь об этом, пока однажды не упадешь замертво в супермаркете! — с миссис МакГиннес всегда весело общаться.
— Да, это ужасно, — говорю я и выдерживаю паузу, чтобы не показаться бесчувственной. — Ох, я еще должна успеть выполнить одно дело, и хотела узнать, не могли бы вы присмотреть за моим щенком пару часов?
Она опускает взгляд на Олли, которая сидит рядом на поводке, а затем улыбается беззубой улыбкой:
— Ох, я была бы только рада! С тех пор, как умерла Мэри, мне было ужасно одиноко… — мне стоит поторопиться уйти до того, как она примется рассказывать о своей соседке Мэри, которая умерла пару лет назад.
*
Скорпиус живет в квартире вдвое больше моей. Мне не обидно за это, потому что некоторое время мы с Эйданом тоже здесь жили. Его отец дал ему денег на нее. Мои родители тоже предложили скинуться, но я не хотела жить за их счет до конца своей жизни. Я съехала отсюда после ссоры. Уже и не помню, по какому поводу она была, если честно, я вообще не помню большинство поводов для ссор, что у нас со Скорпиусом вечно случались. Да и их было слишком много, чтобы запоминать.
Добравшись до четвертого этажа, я чувствую, что выдохлась. А мне понадобится каждая кроха выдержки, чтобы не утратить контроль над собой и не сжечь ко всем чертям это место. И я даже начинаю думать, что вполне способна на это. Я подхожу к двери с надписью «Малфой», делаю пару глубоких вдохов и только потом стучу.
К счастью, Скорпиус открывает дверь.
— О, привет, уже семь? — спрашивает он, отступая в сторону, чтобы пропустить меня. Я оглядываюсь, но нет никаких признаков… или запаха… коровы. Может быть, она в поле.
— На самом деле, сейчас уже четверть восьмого, — сообщаю я ему. Мой весьма оптимистичный разговор с миссис МакГиннес заставил меня опоздать. Я следую за Скорпиусом на кухню, где Эйдан сидит за столом и размазывает еду по тарелке. Половина на его футболке, вторая половина — на лице. — А где хозяйка? — не могу я не спросить.
— Только что ушла в магазин, — отвечает Скорпиус, — у нас закончилось молоко.
Он что, не мог просто подоить ее?
— Эйдан, иди собери свои вещи, — говорю я ему, потому что вовсе не похоже, что он собирается съесть еще хотя бы кусочек. Он убегает в спальню напротив, а я принимаюсь за уборку беспорядка, что он оставил после себя, потому что это избавит меня от необходимости продолжать разговор. Боюсь, что если я начну говорить, Скорпиус в итоге окажется бесформенной кровавой кучей размазан по полу.
— Ты же знаешь, тебе вовсе не обязательно убирать, — говорит он мне.
— Ты приготовил свою половину подарков? — спрашиваю я. — Я могу их сейчас забрать с собой.
— Ага, сейчас принесу их, — отвечает он. Такое ощущение, что я разговариваю с совершенно незнакомым человеком. Он возвращается с большой черной сумкой, полной подарков для Эйдана от Санты, и я складываю их все в свою маленькую бисерную сумочку, которую позаимствовала у мамы. Это как сумка у Мэри Поппинс: в нее можно положить что угодно.
— Он думает, что получит собаку, — говорит мне Скорпиус.
— Получит, — коротко отвечаю я.
— У тебя есть собака?
— А у тебя жена, — похоже, мне плохо удается скрывать свои чувства.
— Так и знал, что ты плохо восприняла это! — торжествующе произносит Скорпиус. — Я так и знал!
— А чего ты, черт возьми, ожидал? — выплевываю я. — Ты укатываешь в Америку, женишься там на первой попавшейся женщине, а я по приезду должна тебе устроить чертов парад? — я пыталась не сорваться на крик, чтобы Эйдан ничего не услышал, но иногда это просто невозможно. Скорпиус прикрывает дверь, отделяющую кухню от прихожей, так что у Эйдана нет ни малейшего шанса услышать наш разговор.
— И что не так? — спрашивает он. — Ты просто неспособна порадоваться чужому счастью!
— Нет, меня бесит то, насколько ты чертов эгоист! — кричу я. — Ты доводишь меня до бешенства!
— Это я эгоист?
Я бросаю кастрюлю, которую держу в руках, и смотрю на него.
— Ты знаешь, сколько свиданий у меня было с тех пор, как родился Эйдан? — он пожимает плечами. — А я тебе скажу — ни одного. Ни одного. А знаешь почему? — он снова пожимает плечами. — Да потому, что каждую чертову секунду я провожу, заботясь о твоем сыне. Каждое решение, которое я принимаю — ради него. И если даже я захочу с кем-то пойти на свидание, то первое, что я сделаю — это поговорю с Эйданом, и если он не захочет, чтобы я встречалась с этим человеком, я не стану. Но ты, похоже, думаешь, что это в норме вещей — взять и жениться на первой встречной, даже не подумав о том, как Эйдан может к этому отнестись? А потом ты говоришь мне, чтобы я все ему объяснила?
— Она не первая встречная, Роза, — начинает объяснять он, — я знаком с ней с тех пор…
— МЕНЯ ЭТО НЕ ВОЛНУЕТ! — кричу я. — Мне все равно! Все дело в том, что ты слишком эгоистичен, чтобы быть отцом.
— Не говори ерунды, — огрызается он, — я делаю все возможное для этого ребенка, и тебе об этом хорошо известно! И знаешь, я не единственный, кто принимает глупые решения.
— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? — спрашиваю я агрессивно.
— Ты знаешь, что это значит, — шипит он мне в ответ. Не могу поверить, что он бросает это мне в лицо. У меня нет и шанса, чтобы сказать что-то в ответ, так как дверь кухни открывается. Я оборачиваюсь, ожидая увидеть Эйдана, но вместо него вижу женщину. Ту самую женщину, о которой мы только что спорили. Корову Дэйзи.
— Вы, должно быть, Роза! — улыбается она. — Я много о вас слышала, приятно с вами познакомиться. Я Дэйзи.
Я все еще внутренне киплю от гнева, поэтому просто быстро пожимаю ее ладонь. Не могу не отметить ее возраст. Она не старая, но определенно старше Скорпиуса. Она выше меня, а это о чем-то, да говорит, потому что я тоже достаточно высокая. Но она, кажется, спокойнее переносит свой высокий рост, чем я. И она худее меня, но опять же у нее еще не было детей. У нее прямые волосы цвета темный блонд. И она, должно быть, опоила его. А у меня нет на это времени, ведь даже бритье ног я считаю чудом.
— Э-э, привет, — отвечаю я. — Рада познакомиться.
Она явно сомневается в искренности этого утверждения. Мне очень хочется спросить, сколько же ей лет, но я не хочу показаться грубой. На самом деле я хочу быть грубой, но не собираюсь этого делать, потому что мама воспитывала меня не так.
— Поздравляю, — добавляю я, потому что на кухне слишком тихо. Скорпиус удивленно вскидывает бровь.
— Ох, спасибо, — говорит она, но выглядит чуть смущенной, — вы знаете, я не из тех девушек, которые выходят замуж в Лас-Вегасе. Просто Скорпиус оказался таким романтиком, — теперь настает моя очередь поднять брови. Скорпиус самый неромантичный человек в мире. Но потом я понимаю — это она сейчас сказала с сарказмом. У меня вырывается смешок, прежде чем я успеваю взять себя в руки.
Она заставила меня рассмеяться. Убейте меня немедленно. Она улыбается мне, поэтому я быстро отворачиваюсь и снова хмурюсь.
Эйдан возвращается на кухню с рюкзаком на спине и квоффлом Бобом под мышкой.
— Ладно, нам пора уже идти, — говорю я, не в силах больше терпеть неловкость, — попрощайся с папой, Эйдан.
Эйдан обнимает и целует Скорпиуса, а затем из вежливости обнимает Дэйзи. Мне бы хотелось, чтобы он этого не делал.