А у меня такая вся семья. Одна большая семья, состоящая сплошь из чудаков. Чем-то это похоже на факультет Хаффлпафф.
В это Рождество со мной определенно расстанутся. Прошлым летом я познакомился с семьей Кейт. Они магглы: отец Кейт — бухгалтер, а мама увлекается живописью и работает фармацевтом. Они нормальные.
— Эм, Кейт, просто, чтобы ты была в курсе, моя семья совсем не похожа на нормальную семью, — пробую я ей объяснить, в то время как поезд начинает замедляться.
— Эйдан, остановись, — улыбается она мне. Она и правда сногсшибательно выглядит. Она явно не из моей лиги, и я сильно рискую, везя ее знакомиться с родственниками. И когда я говорю, что она сногсшибательно выглядит, я ни разу не преувеличиваю. О черт, Дом явно устроит ей подлянку и постарается выцарапать глаза. Ведь моя тетушка Дом любит находиться в центре внимания и быть самой красивой среди присутствующих. — Уверена, мне понравится твоя семья. И я просто надеюсь, что смогу понравиться им!
Я улыбаюсь или пытаюсь выдавить улыбку, но не уверен, насколько искренней она у меня получается. По правде говоря, моя семья, вероятно, будет ненавидеть ее так же сильно, как и она их. Потому что они вовсе не те милые и добродушные чудаки. Они осуждают и сплетничают, а иногда и откровенно грубят. Я слышал, что Дом даже как-то выстрелила в крысу из настоящего маггловского ружья.
Дом же не застрелит мою девушку, верно?
— Ты снова так делаешь, — говорит мне Кейт.
— Делаю что?
— Ну, такое ощущение, что ты мысленно ведешь беседу сам с собой и отстраненно молчишь.
Черт. Мама делает именно так, и это жутко раздражает.
— Прости.
Наконец, поезд въезжает на станцию и полностью останавливается. Я даже не пытаюсь встать.
— Пошли, нам пора выходить, — говорит Кейт. — Ох, да расслабься же, Эйдан!
Мы с Кейт зачаровываем чемоданы, и они плывут за нами, когда мы выходим на платформу 9 и ¾. И пусть мы оба сдали экзамен на аппарацию, отец настоял, что лично заберет нас с вокзала, так как у него недавно появилась новая машина, а еще потому что мои младшенькие (брат и две сестры) любят бывать на платформе как можно чаще. Никто из них еще не дорос до поступления в Хогвартс. Хотя близнецы, Элли и Майкл, отправятся туда на следующий год, и какое же счастье, что я к этому времени уже завершу обучение. Не хотелось бы повстречаться в стенах школы с этими исчадьями ада, по сути своей чистейшими слизеринцами.
А вот Анне только семь, и на самом деле из всей нашей семейки она самая нормальная, главным образом потому, что еще не раскрыла свою странность. Хотя, учитывая, насколько она похожа на маму, то полагаю, что это кроется где-то глубоко-глубоко внутри.
Ремус с ошеломительной скоростью пробегает мимо нас туда, где его ждет мать. Он всегда так делает, когда Виктуар забирает его со станции, а все из-за того, что не хочет, чтобы остальные парни глазели на нее. Я слышу, как он кричит что-то вроде «увидимся позже!», когда пролетает мимо меня, но не могу понять, почему именно мы должны увидеться позже.
Я замечаю папу и благодарен ему уже за то, что мама не пришла с ним. Папа, как мне кажется, тоже нормальный, правда, время от времени чудаковатость нападает и на него. Он держит Анну за руку, которая взволновано машет мне, стоит ей увидеть, как я приближаюсь. Я очень похож на отца. Он не выглядит сильно старше меня (хотя, когда он был на седьмом курсе, у них с мамой уже был я, но почему-то безответственным они называют меня, стоит забыть закрыть крышкой масленку), поэтому некоторых пугает такое наше сходство.
— О, а это, должно быть, твой отец, — сразу же произносит Кейт, когда замечает его, даже до того, как я указываю рукой в его направлении.
— Ага, — киваю я.
— А он кажется нормальным, — весело замечает она.
— Это я пытаюсь тебя мягко подготовить к тому, что тебя ждет, — поясняю я.
Когда мы подходим к папе, близнецы тоже оказываются в поле зрения. Честно говоря, если бы я не помнил тот период, когда мама была ими беременна (а это, я могу подтвердить со стопроцентной уверенностью, были самые худшие девять месяцев моей жизни), я бы подумал, что их усыновили. У них обоих черные, как смоль волосы и такие же темные глаза, и они зло во плоти. Я правда говорю, что даже не нужно спрашивать у Распределяющей шляпы куда их отправить, они слизеринцы до мозга костей. И судя по всему, они пошли в бабушку Асторию, которая умерла, когда мне было шесть. Но я почему-то не помню, чтобы она выглядела, как воплощение дьявола.
— Эйдан! — здоровается со мной папа. Мы перестали обниматься сразу же, как мне стукнуло двенадцать. — А ты, должно быть, Кейт, очень приятно познакомиться.
— Я тоже рада знакомству, мистер Малфой, — вежливо произносит Кейт и тоже пожимает ему руку.
— Погоди, зови меня Скорпиус, — предлагает папа. Кейт смотрит на меня. Ну да, я никогда не называл ей имени отца. Ведь оно, наверное, самое странное, что есть в нем. Ну в самом деле, кого, черт возьми, назовут Скорпиусом?
— Привет, Эйдан! — кидается ко мне Анна, и я крепко обнимаю ее в ответ. Она моя любимая сестра. Знаю, у меня не должно быть любимчиков, но это вовсе не сложно, когда приходится выбирать между ней и дьявольскими близнецами. — Я скучала по тебе!
— Я тоже скучал по тебе, Анна, — говорю я. — Это Кейт.
— Привет, Кейт, я Анна! — громко восклицает она.
Папа расширяет заднее сиденье машины, чтобы мы все поместились. Я усаживаю Кейт впереди, чтобы ей не пришлось сидеть с детворой, а папа всю дорогу домой рассуждает о метлах. У него очень плохо получается поддерживать беседу, поэтому он просто все время болтает о метлах и квиддиче.
— Твоя бабушка Молли готовит ужин в Норе, так что мы едем сразу туда, — прерывает свой рассказ папа. Во-первых, она не моя бабушка Молли, а бабушка моей мамы, а во-вторых, за что они так со мной?
— Джеймс будет там, и он обещал научить меня, как запускать фейерверки, — замечает Майкл, и это первое, что он произнес с момента нашей встречи. Мне кажется, что он самый задумчивый и тихий из нас всех.
— Этого не случится, приятель, — твердо заявляет папа, отчего Майкл хмурится до самой Норы.
Мы заезжаем в Нору, и мне становится неловко. То есть я люблю Нору, но это самый убогий дом в мире. Однако внутри он не кажется таким потрепанным, потому что его уже столько раз ремонтировали при помощи магии. Кейт, однако, кажется находит его вид удивительным, и это хорошо, потому что со стороны все больше похоже на «Смертельную ловушку», чем на «Прекрасное место для жизни».
— Папа, у Майкла спички! — визжит Элли, когда мы выходим из машины. Элли объявляет все так, словно это ее личное дело. Майклу не разрешали брать в руки даже детскую палочку с тех пор, как он едва не сжег наш сарайчик для садовых инструментов. Так что в этот раз ее вмешательство оказывается весьма кстати.
Да, Майкл любит играть с огнем. И это его странность.
— Майкл! Спички! — прикрикивает на него папа.
— Давай, пройдем вперед, — говорю я Кейт, оставляя отца разбираться с Майклом. Анна радостно скачет следом за нами, а Элли остается наблюдать, как кричат на ее брата-близнеца. Она та еще садистка. Мне кажется, что Анна на ее фоне немного простодушна, потому что всегда беспричинно счастлива.
Дед Рон сидит на скамейке около дома и курит трубку. Трубка — это что-то новенькое. Он думает, что это заставляет его выглядеть более добродушно и по-домашнему, но курить он может только на улице, ведь ему приходится прятаться от бабушки Гермионы. Великий человек, мой дедушка.
— Привет, дедушка, — приветствую я его.
— Эйдан, внучок! — ах да, «внучок» — это новое словечко в лексиконе деда. — Как дела в школе? Полагаю, ты снова выиграл Кубок по квиддичу для Гриффиндора?
— Ты уже знаешь, — гордо усмехаюсь я. С тех пор, как я стал капитаном сборной Гриффиндора по квиддичу, мы ни разу не упустили кубок. Джеймс и Дом страшно мною гордятся, даже посещают каждый мой матч. Ал преподает в Хогвартсе, так что в любом случае он и так присутствует на всех играх, но как декан Слизерина, я почти уверен, как-то попытался разок скинуть меня с метлы. Тем не менее, мы с Бобом ни разу не проиграли ни одного матча.