Офис Грэхема располагался по соседству с кухней, и как бы Джейн ни хотела забыть о сидящей за стенкой парочке, их голоса не позволяли этого сделать. Стена скрадывала звуки, но если приблизиться, то вполне можно различить говор. А когда слышишь, что кто-то произносит твое имя, уйти становится совершенно невозможно.
— Ты относишься к Джейн лояльно только потому, что тебе не приходится выступать против нее, — говорил Гиллеспи.
— Послушай, я же не утверждаю, что в нее влюблен, я только хочу сказать, что она отнюдь не Иван Грозный, Джон. Да, порой Джейн может вести себя несколько агрессивно, но посмотри, сколько у нее за плечами выигранных дел.
Джейн польстило, что Грэхем защищает ее. Все-таки они настоящие друзья.
— Несколько агрессивно? Увиденное мною сегодня называется иначе. Она просто растерзала бедную старушку, Грэхем. Сперва издевалась над ней, а потом пригрозила, что посадит в тюрьму. Свидетельница упала в обморок!
— Удивил! Это еще что! Однажды свидетеля Джейн увезли в больницу с сердечным приступом. Тридцатипятилетнего мужика в полном расцвете сил — в больницу!
— Ну вот видишь! Она просто сумасшедшая!
«Я сумасшедшая? — дернулась Джейн. — Урод. Я просто делаю свое дело».
— Но знаешь, — продолжал Гиллеспи. — Если забыть о том, что мисс Спринг немного извращенка, то она по-своему очень сексуальна.
«Извращенка?»
— У нее прекрасное тело, хоть она и прячет его под этим уродским костюмом, — говорил адвокат. — Я-то знаю. Меня не проведешь. А если она распустит волосы… — Джейн дотронулась до своего хвостика. — Я бы, пожалуй, переспал с ней!
— Хм, и я бы не прочь. Но только если она при этом будет молчать, а это, друг мой, совершенно невозможно, — закончил Грэхем.
И мужики за стенкой захохотали. Джейн не могла поверить собственным ушам. Как Грэхем смеет говорить о ней в таком тоне? А она-то считала, что они друзья!
После всего услышанного выйти из кухни и снова пройти мимо кабинета Грэхема не было сил. Она стояла, глотала кофе и считала плитки над раковиной. Сейчас ее трясло не только от подслушанного возмутительного разговора и от четырех чашек крепкого кофе. В этот момент девушке было просто больно.
Как бы то ни было, оставаться на кухне вечно невозможно. Дел по горло. Если оставить Лентяйку Сюзан одну, работать она точно не будет, начнет играть в карты на компьютере или болтать с секретаршей Грэхема Денис. Непонятно, о чем они разговаривают, — пятидесятилетняя мать четверых детей и эта двадцатичетырехлетняя девчонка с осветленными волосами и проколотым пупком. Ну и люди! Никакого уважения ни к начальству, ни к старшим по возрасту. Одно слово — штатские! Жалкие существа.
Джейн напрягла слух: к ее облегчению, разговор шел уже о футболе. Высоко задрав голову, девушка пулей пронеслась мимо кабинета Грэхема и спряталась у себя. Джон Гиллеспи распрощался с Грэхемом, предварительно договорившись встретиться с ним за пивом на следующей неделе. Джейн вперилась в компьютер: сейчас сплетник пройдет мимо ее кабинета. Но тут раздался крик Марси: Джейн даже вздрогнула от неожиданности. В последнее время Марси вела себя подозрительно тихо. Сама она уверяла, что работает со свидетельскими показаниями. Но Джейн полагала, что та просто придумывает, какое бы платье надеть на свадьбу.
— Джон Гиллеспи! Как поживаешь? — закричала Марси, выбегая из своего кабинета. Марси Блюменталь, в которой было всего 155 сантиметров и 45 килограммов, умела обратить на себя внимание. — Господи! Я и не заметила, когда ты пришел!
— Я тебя тоже не видел, — на ходу придумал Джон.
«Ври больше, — отозвалась про себя Джейн, — просто как все люди, которым пришлось иметь с Марси дело, ты стараешься встречаться с ней пореже». Это было действительно так. Марси не была ни злой, ни глупой. Она даже была неплохим адвокатом. Проблема заключалась в том, что никто, кроме нее самой, Марси по-настоящему не интересовал. После того, как собеседник в течение нескольких часов выслушивал подробности ее новой диеты («Я уже сбросила полтора килограмма!»), рассказы о занятиях йогой («Господи, это просто перевернуло мою жизнь!») и о покупке новой кофточки («Дорогущая! Но я не могла устоять!»), — он поневоле начинал в следующий раз прятаться и уже не интересовался, как она провела выходные, ведь и впрямь начнет рассказывать!