Именно для того, чтобы освободиться от этих «чар Платона», нам необходимо проанализировать стимулы, под влиянием которых действуют обычные экономические агенты, и проследить их в обратном направлении вплоть до истории плановой экономики. Если мы хотим изменить существующий ход событий, мы сначала должны выяснить его основные побуждающие причины. Только после этого мы можем быть уверены в том, что предлагаемые нами меры будут иметь реальный — и желаемый — эффект на текущую ситуацию. Читателя, знакомого с предыдущими работами Явлинского (и с его нынешней деятельностью в качестве одного из политических лидеров в России), стоит предупредить, что настоящая книга ни в коей мере не претендует на разработку подробной и всеобъемлющей программы реформ, как это было сделано в «500 дней» и в «Великой сделке» (Явлинский и др. [116]; Эллисон и Явлинский [5]). Книга, которую мы написали на сей раз, аналитична по духу, и мы попытались сохранить подобный подход по всей книге, включая часть III, посвященную разработке мер экономической политики. Хотя невозможно полностью отделить политико-экономический анализ от идеологии9, особенно при рассмотрении предмета, вызывающего острые политические дискуссии, мы достаточно уверены в том, что развиваемый нами, основанный на учете стимулов подход к переходному периоду в России может служить базой для широкого согласия между различными общественными и политическими силами, разделяющими приверженность к построению рыночной экономики и политической демократии в России.
Методологически наша книга сфокусирована на проблемах институциональной непрерывности и взаимодополняемости и связи этих факторов с экономической эффективностью. Большей частью мы ограничиваем наш анализ микроэкономическим и политико-экономическим аспектами перехода. Соответствующий макроэкономический подход будет предметом будущей книги, которая сейчас готовится авторами настоящей книги вместе с несколькими другими российскими коллегами10.
Самые важные выводы, которые следуют из нашего анализа, могут быть коротко суммированы следующим образом. Во-первых, мы показываем, что капитализм, развивающийся в России, глубоко укоренен в прежней экономической системе страны. Самые важные проблемы текущего периода перехода к рыночной экономике и политической демократии не могут быть значимо проанализированы, если этот фактор не включен самым явным образом в схему анализа.
Во-вторых, понимание внутренней логики перехода, как она определена системой стимулов, незаменимо для разработки эффективных политических схем. В частности, нет никакого смысла давать абстрактные советы о желательных экономических и институциональных реформах, которые могут быть осуществлены благонамеренным правительством, заботящимся только об общественном благе, поскольку такого правительства нет в природе.
В-третьих, вышеприведенные аргументы приводят нас к необходимости разработать новый общественный договор для России. Без такого общественного договора наследие прошлого будет определять будущее страны, в лучшем случае, направляя ее к «фальшивому капитализму» и «фальшивой демократии» (см. Явлинский [114]).
И наконец, необходимо отметить, что, хотя многие из анализируемых нами проблем специфичны для переходной ситуации в России и поэтому могут рассматриваться как ограниченные проблематикой данной страны, получаемые выводы, судя по всему, имеют более общие применения. В частности, разработанные нами политико-экономические схемы могут оказаться полезными для будущего анализа переходного периода в Китае, который опережает Россию в некоторых аспектах перехода к рыночной экономике, но отстает от нее во многих других отношениях. Хотя мы весьма определенно хотели бы избежать любых суждений и/или предсказаний в отношении китайской реформы, мы считаем, что то, что мы должны сказать о российской реформе, может послужить уроком для тех, кто старается понять суть китайского переходного периода. Мы также верим, что теоретические рассуждения и модели, которые мы разрабатываем в настоящей книге, могут привести к более глубокому пониманию вопросов, касающихся корпоративного управления, последствий погони за рентой и некоторых других аспектов экономической деятельности в развивающихся странах и даже в промышленно развитых странах, в которых часть элементов инфраструктуры конкурентного рынка отсутствует или, по крайней мере, функционирует не в полной мере.
9
Даже Шумпетер, самый ревностный из сторонников точной научной природы экономического анализа, вынужден был впустить некоторое подобие идеологии через черный ход под именем «точки зрения». См. Шумпетер [91, часть 1, глава 4].