Частное владение средствами производства теоретически хорошо описано и всегда может быть реализовано путем продажи объекта владения16. Деньги в хрестоматийном понятии меры стоимости представляют собой единственный социальный институт, который делает эти права собственности осязаемыми и осуществляемыми. В литературе отмечалось, что традиционные модели, использовавшиеся в экономической теории, исходили из предпосылки беззатратной защиты прав частной собственности и из успешного функционирования рынка, включающего общую надежность денежной единицы. Когда один из этих элементов дает сбои (необязательно в силу ухудшения закона и порядка, но, например, из-за чрезмерно высокой инфляции, или чрезмерных усилий государства в проведении политики перераспределения доходов), экономическая эффективность уменьшается и стабильность организации, основанной на частной инициативе, оказывается под угрозой.
Защита и осуществление прав собственности в системе, основанной на частной инициативе, как правило, является делом «третьей стороны», т.е. государства, которое, при необходимости, использует принуждение для обеспечения выполнения преобладающих институциональных правил игры. В то же время ряд экономистов указывают на то, что субъекты экономической деятельности, в преобладающем большинстве, придерживаются конституционного порядка не из-за страха санкций17. Кеннет Эрроу формулирует эту мысль следующим образом: «В конечном итоге... власть жизнеспособна до тех пор, пока на ней сходятся различные ожидания. Отдельный человек подчиняется власти, так как он ожидает, что и другие будут ей подчиняться» [8, с. 72]. Иными словами, стратегия подчинения закону становится эволюционно стабильной стратегией в условиях данной среды для данного населения. Это становится особенно очевидным на примере создания института неразменных денег, которые служат не только средством обмена товарами между потребителями, но и мерилом притязаний на общественное достояние.
В принципе, систему осуществления прав собственности и притязаний на общественное достояние при коллективном владении собственностью можно было бы рассматривать отталкиваясь от тех же посылок, что и в случае частной собственности. Вместе с тем между этими двумя случаями имеются существенные различия. Одним из таких различий, которое будет немаловажно в нашем последующем обсуждении, является то, что система коллективной собственности должна рассчитывать на применение репрессивных санкций в гораздо большей степени, нежели конституционный порядок, основанный на частной собственности. Конечно, деятельность, направленная на перераспределение доходов (например, группами, стремящимися к извлечению рентных доходов, или бандитами), потенциально может быть такой же прибыльной (или даже более прибыльной) при системе, основанной на частной собственности, как и приватизация коллективной собственности в социалистическом государстве. Не следует однако забывать, что в этих двух случаях совершенно иной будет предполагаемая степень сопротивления, оказанная любой из таких групп, стремящихся к перераспределению доходов. В системе, основанной на частной собственности, перераспределение, проистекающее из лоббистской деятельности одной группы влияния, встретит эффективное сопротивление со стороны других групп влияния, которые почувствуют угрозу их правам собственности. До тех пор пока одна из групп не станет более эффективной в оказании влияния, чем ее оппоненты, можно ожидать сохранения некоторого статус-кво [17, с. 382]. Кроме этого, еще большее значение имеют высокие издержки, связанные с отказом от преумножения богатства путем производства и с переходом к деятельности по перераспределению доходов общества (поскольку перераспределительная деятельность отвлекает ресурсы, которые в противном случае можно было бы вложить в производство и преумножение богатства). Эти высокие потенциальные издержки уменьшат стимулы, побуждающие заняться непроизводительной конфликтной деятельностью, даже в тех случаях, когда санкции, применяемые третьей стороной незначительны18.
При социализме мог быть только один субъект экономической деятельности, которому угрожала деятельность коалиции, намеренной приватизировать часть средств производства, — сама сторона, осуществляющая исполнение прав собственности, то есть государство. Очевидно, что в этом случае мотивация к использованию суровых санкций более сильна. С другой стороны, поскольку преобладающее число субъектов экономической деятельности останется равнодушным к исходу борьбы между государством и конкретной группой влияния, систему окажется гораздо сложнее сохранить не применяя жестких судебных мер. Советское правительство при Михаиле Горбачеве получило возможность на практике убедиться в силе этой логики19.
16
Конечно, при этом сохраняется необходимость уплаты налогов, равно как существуют и иные законодательные ограничения. Должны быть также соблюдены и обязательства, принятые по контрактам, так что в данном случае речь идет не более чем об «остаточных правах осуществлять контроль» (см. [51]).
17
«Обычная точка зрения состоит в том, что источником власти является контроль над какими-то силовыми средствами... [В то же время] существование санкций не является достаточным условием для подчинения власти... Уголовное право не могло бы осуществляться, если бы его нарушало достаточное число людей» [8, с. 7].
18
См., например, Скапердас [97]; Ниэри [80]. Если и когда экономика достигает общего высокого уровня производительности труда, там и тогда серьезно изменяются стимулы, особенно для субъектов экономической деятельности, обладающих предпринимательским талантом. Таким образом, экономическое развитие само по себе ограничивает количество времени и усилий, посвящаемых конфликтной деятельности, извлечению рентных доходов и другой непроизводительной деятельности, отныне влекущей очень большие потенциальные издержки.
19
Кому-то захочется рассмотреть тот факт, что рациональные субъекты экономической деятельности могут понять, что успешная «приватизация» коллективной собственности отдельной группой влияния может снизить их уровень благосостояния. В то же время влияние этого обстоятельства косвенно, и если ощущение того, что третья сторона использует коллективную собственность в своих интересах, а не в интересах всего общества, достаточно сильно, то в действие вступает «теорема равнодушия», которая будет распространяться на всех разумных субъектов экономики. В качестве одного из последних примеров, подтверждающих это положение, можно привести вялую общественную реакцию в России на скандал в связи с разоблачением высокопоставленных государственных чиновников в растрате государственных средств. Единственной реакцией обычных людей, опрошенных нами, была озабоченность выплатой их собственных зарплат. Совершенно очевидным было то, что они не видят связи между расхищением государственных средств и задолженностью по выплате заработной платы, а это означает, что через шесть лет после введения «демократии и рыночных реформ» они продолжали пребывать в уверенности, что третья сторона в любом случае найдет возможность присвоить все деньги, на которые она может наложить руку.