«Видишь полоску на рукаве, сын? Я был капралом в инженерных войсках. Мы строили мосты, взрывали их, а потом снова строили. Мне надо было остаться в армии».
Выпив пинту-другую пива, он пускался в воспоминания о тех беззаботных деньках, словно говорил о золотом веке, которому наши времена и в подметки не годятся. В этих разговорах всегда подспудно «фонило» невысказанное напрямую обвинение в том, что все мы, в особенности мать, виноваты в том, что он живет так, как сейчас. Лишь гораздо позднее, когда все пошло наперекосяк, отец признавался в том, как сильно тогда мама его любила. Как она ждала, когда он вернется с работы, и обнимала, как только он входил в дом. До самой смерти разочарование было одной из любимых тем монологов отца. Он родился в портовом городе Сандерленд в сентябре 1927 год. Отца назвали Эрнстом в честь дедушки по материнской линии. Наверняка имена имели большое значение при знакомстве отца с матерью. Я представляю себе, как мать, вернувшись домой после субботних танцев, рассказала своей сестре Марион о том, что познакомилась с молодым красивым мужчиной, и спросила: «И ты представляешь, как его зовут?»
Отец вырос в католической семье, а родители матери принадлежали к англиканской церкви. В то время церковное руководство не особо жаловало межконфессиональные браки, хотя за поколение до этого все было еще хуже – подобные браки приводили к большим проблемам. Мой прадед Том не послушался своего протестанта-отца и женился на моей бабушке ирландке Агнес Уайт. Агнес в четырнадцать лет бросила школу и пошла прислуживать в «большой дом», и поскольку она происходила из семьи ирландского портового грузчика в доках Сандерленда, то считалась не четой моему деду, который был выше ее по социальному статусу. Агнес выросла в типично ирландской семье с десятью братьями и сестрами (она была предпоследним ребенком у своих родителей). Агнес была необыкновенно умной, красивой и набожной. Представляю, что пришлось пережить моему деду из семьи протестантов, когда он стал католиком. Том любил жить тихо и мирно, а Агнес всегда добивалась того, чего хотела.
Чтобы жениться на красавице Агнес, моему деду пришлось отказаться от своей доли наследства. Мужчины рода Самнер на протяжении многих поколений были связаны с морем, и в XIX веке в семье было даже два капитана торговых кораблей, но, если честно, я не думаю, что наследство было большим. Мне кажется, что все эти разговоры о нашем «семейном богатстве», созданном на торговом флоте, были слегка преувеличены. Было совершенно очевидно, что дед любил свою жену, но при этом на протяжении всей его жизни (как и всей жизни моего собственного отца) присутствовало невысказанное, подспудное ощущение, что дед пожертвовал в прошлом чем-то несоизмеримо большим, чем имел в настоящем. Он попался в ловушку брака и семьи, из которой уже было не выбраться.
Мой дед Том стал корабельным плотником и работал в доках на реке Уир, на которых строили танкеры и военные корабли. У него с Агнес родилось шестеро детей: две девочки и четыре мальчика, мой отец был самым старшим из них. В результате второй беременности Агнес родила двойню (о чем она узнала только во время родов), но выжил только один ребенок. Спустя много лет Агнес рассказывала моей сестре, что молила Господа, чтобы Он взял одного из детей, не будучи уверенной, что сможет прокормить двоих. Судя по всему, Господь услышал ее молитву. Выживший из близнецов Гордон оказался еще тем живчиком. Отец рассказывал мне, что Гордон был любителем нарываться на неприятности. Его любимым занятием было лечь между рельсами, чтобы над ним проехал груженный углем поезд. Видимо, Гордон считал себя бессмертным. Дядя Гордон еще до моего рождения иммигрировал в Австралию и стал профессиональным поисковиком ископаемых в пустынях в районе горного хребта Дарлинг. Меня назвали в его честь.
Католицизм моей бабушки был не просто частью ее духовного мира, но и активно влиял на жизнь всей семьи. Она нанялась экономкой к отцу Томсону, которого при мне всегда называла отцом Джимом. Этот добродушный человек всегда был для меня членом семьи. Святой отец будто сошел со страниц романа П. Г. Вудхауса: говорил с акцентом представителей высшего класса, был интеллектуалом без царя в голове, появлялся в доме деда и бабушки в сутане, биретте[8], белом воротничке и очках, словно Иисус, и ходил в сандалиях (правда, надетых на черные носки). Агнес была просто без ума от отца Джима. Церковный сан, невиданная начитанность отца Джима и птичий язык представителя высшего класса ударили в голову простой ирландке из Сандерленда. Между ними не было никакой сексуальной связи, но Агнес только и говорила «отец Джим сделал это» и «отец Джим сделал то», и бедный Том лишь только изредка мог вставить слово. Обычно он сидел в углу, наигрывал мелодии старых шлягеров на своей мандолине, задумчиво глядя в никуда и тихо напевая песню без слов.
8
Итал. berretta от лат. Birretum, традиционный головной убор священников латинского обряда, представляющий собой четырёхугольную шапку с тремя или четырьмя гребнями наверху, увенчанными помпоном посередине). –