Музыкальные вкусы Стинга не ограничивались джазом. Ему нравилась душевная музыка на пластинках Тамла и Стакса, но в особенности нравились «The Beatles». Их влияние было огромным, и Стинг обожал исполнять их песни на своей простой гитаре. Первую музыкальную группу он увидел «живьем» в клубе с плохой репутацией «Гоу-Гоу» в Ньюкасле, когда ему было тринадцать лет, в 1965 году, это была «Grahem Bond Organization». В группу входил легендарный Джек Брюс, возможно, самый великий бас-гитарист мира в то время. Его влияние распространялось на такие группы, как «Bluesbreakers» Джона Мэйолла, «Manfred Mann» и «Cream». Стинг изучил творчество Джека Брюса и почувствовал странное родство с ним. Точно так же, как он копировал манеру бега на носках увиденного им мальчика, он как бы сделал своими мелодии Джека Брюса и пытался ему подражать.
В течение последующих двух лет Стинг регулярно посещал клуб «Гоу-Гоу», чтобы взглянуть на целую плеяду музыкальных групп, включая «Animals», «Pink Floyd» и невероятного Джимми Хендрикса, и никогда не забывал, как виртуоз-гитарист таранил своим инструментом крышу клуба после особенно выдающейся интерпретации «Purple Haze». Стинг наблюдал и за другом чуть менее известной группой, играющей в том же стиле под названием «Zoot Money The Big Roll Band» с гитаристом, у которого было лицо младенца.
Дома музыкальное развитие Стинга шло непоследовательно. Он забросил уроки игры на фортепьяно еще лет в тринадцать, потому что родители продали фортепьяно, а он не мог учиться без практики. Но игра на гитаре по крайней мере хоть как-то связывала отца с сыном.
Эрни Самнер любил побренчать вместе с сыном на гитаре в те редкие дни, когда он не валился с ног от усталости после долгих часов работы в молочной. Сначала Стинг был этим доволен, но вскоре начали закрадываться элементы соперничества между сыном и отцом. Стинг постоянно пытался доказать, что он играет лучше, чем отец. На Эрни это не производило впечатления. Он не мог понять, почему подобные вещи так много значат для его сына, но Стинг воспринимал все очень серьезно.
Во время школьных каникул Стинг помогал отцу в его «молочном» круговороте, что, должно быть, сблизило их. Однако, несмотря на то, что он был самым старшим ребенком, Стинг никогда, не получал той любви и одобрения, которые доставались его младшему брату и двум сестрам. Эрни Самнер был довольно жестким в обращении со своим старшим сыном. У него не хватало времени на изучение чувствительной натуры последнего, и ему казалось, что с Гордоном надо обращаться пожестче, чтобы он смог выжить в неласковом мире.
В то же время казалось, что Стинг и его мать Одри просто представляют из себя одно целое. Она отдавала много времени, внимания и дарила море похвал старшему сыну. По ее мнению, он не мог сделать ничего дурного, но именно эта чрезмерная опека имела обратный эффект, заставляя Эрни Самнера становиться все более раздражительным по отношению к мальчику. Он хотел, чтобы Стинг обеспечивал себя сам, а не был бы пресловутым маменькиным сынком.
Ситуация достигла своего пика таким образом, которого никто в семье не мог и предсказать. Стинг привык уединяться в своей комнате и бренчать на гитаре. Он проводил у себя наверху целые часы по вечерам, игнорируя уговоры спуститься вниз к ужину. Эрни Самнер жестко выговаривал жене по этому поводу, и когда однажды поднялся большой крик, Одри была отослана наверх, чтобы заставить мальчика спуститься и присоединиться ко всей семье.
Когда Одри постучала в дверь комнаты старшего сына, чтобы попытаться убедить его прекратить играть и спуститься вниз поужинать (как подобает нормальному ребенку), хмурый подросток бурно возмутился. Внизу Эрни Самнер стал угрожать, что поднимется и отшлепает мальчика. Одри вышла из себя, разгневанная упрямством Стинга. В ее ушах еще звучали резкие слова мужа, и она ворвалась в спальню Стинга, схватила гитару и разбила ее на маленькие кусочки, ударяя ею по двери бесчисленное количество раз. Стинг наблюдал за этим в полном молчании. Ему хотелось выхватить гитару из рук матери и ударить ее по голове, но он был настолько шокирован тем, что она делает, что не мог даже пошевельнуться. Он приклеился к месту, на котором находился, слезы чуть не брызнули из глаз. Он холодно, пристально смотрел на мать, пока она не бросила остатки гитары на пол и не вышла из комнаты, преследуемая взглядом сына. Одри испытывала чувство вины из-за того, что она сделала, потому что она знала, как много значит эта гитара для сына. Она также знала, что этот скандал низко опустил её в глазах сына. Она всегда ощущала себя близкой Стингу, но вдруг — за несколько истеричных секунд — вся эта теплота улетучилась.