Однажды жарким летним днем Стинг, Фрэнсис и Терри Эллис ехали в старом побитом сером «ситроене» вниз к пляжу в Марсдене, потому что Стинг только что купил трубку для плавания и хотел ее опробовать. Они также взяли маленькую резиновую лодку. Фрэнсис положила скромный ланч, состоявший из бутербродов и кофе, в корзину, и они отправились.
Терри Эллис никогда не забудет этот день, потому что беременная Фрэнсис была предоставлена сама себе, в то время как Стинг вел себя как ребенок с новой игрушкой и проводил часами время под водой, плавая вокруг скал, которые окружали пляж. «Они не казались очень близкими друг другу, а ведь они были женаты. Стинг просто провел все время, говоря о работе», — вспоминает Эллис.
Спустя несколько недель «ситроен» Стинга загорелся, когда они проносились вниз по M1[14]. К счастью, машина была застрахована, и деньги, которые они получили, фактически помогли им найти и снять приличную квартиру. Как выразился Ронни Пирсон: «Если вы уроните Стинга головой вниз, для него и это будет хорошо».
Тем временем «Last Exit» продолжала бороться, и возникло искреннее опасение, что группа может бесконечно долго играть во второсортных клубах, на неизвестных площадках и так никуда и не продвинуться. Фрэнсис, имея перерыв в актерской деятельности, фактически начала помогать группе на сцене. Она даже советовала Стингу, как вести себя на сцене. «Когда я впервые увидела «Last Exit», Стинг слишком много смотрел по сторонам. Он думал, что этим притягивает аудиторию, но я знала, что такое поведение артиста рассеивает внимание зрителей и заставляет его выглядеть нервным и неуклюжим. Я сказала: «Оставайся спокойным»». Стинг последовал совету жены, и его начали замечать.
Фрэнсис также взяла с собой последние демонстрационные записи группы в одну из поездок в Лондон. «Это мешает творчеству, если группа занимается этим сама. Послушайте. Это мое искусство. Возможно, это было большим преимуществом для группы, что у них была я, которая могла пошутить и пофлиртовать и с А., и с К., и в то же время была беременна».
В неизбежной борьбе за власть, которая продолжалась внутри «Last Exit», лидерство в группе постепенно перешло от Герри к Стингу. Спустя годы Стинг признавался: «Я узурпатор. Не мог же я «держать свет под спудом»? Я не такой человек».
Герри с тех пор как-то укротил свое негодование по поводу того, что происходило со Стингом: «Чтобы ладить, нам приходилось разрешать Стингу вылезать вперед. Я знал, что Стинг собирается стать звездой. Он выстраивал свои невероятные отношения с публикой. Он был умен, он писал песни, у него был великолепный голос. И, конечно же, было это невероятное обаяние. Он нравился всем, кто его знал».
Стинг всегда допускал, что подводные течения были зловещими: «Герри все время висел у меня на плече. Я его очень люблю, но я испытываю дух соперничества, и мы соперники до сих пор».
Совместное проживание в одной квартире фактически служило причиной их столкновений. Стинг всегда, казалось, был более способен быстренько состряпать песню-другую при малой затрате сил, в то время как для Герри это была борьба.
Когда группа выступала, именно песни Стинга заставляли аудиторию подпевать ему. Одной из наиболее известных была композиция под названием «Не сдавайся перед ежедневной работой». Стинг считает, что она обобщила все его тогдашние события: «Это был наиболее очевидный пример моих великих желаний».
Эта песня была высмеиванием самого себя, Стинг сочинил ее спустя несколько дней после того, как он наконец-то азартно бросился вперед и оставил преподавание. Это было лето 1976 года, и безработица все ползла вверх и вверх. Так как Фрэнсис должна была вот-вот родить, это был удивительно рискованный шаг. Как он объяснял позже: «Фрэнсис уже приняла мой образ жизни. Во всяком случае, это было облегчение. У меня было две работы в течение двух лет, и я был чертовски измотан».
В это время «Sex Pistols» как раз начали выступления в Лондоне, и Стинг был увлечён их, казалось бы, «неправильными» мотивами. «Они разрушали что-то, что останавливало меня. Я был старше многих — намного более искушенный музыкант, чем Джонни Роттен или Сид Вишез, но я совсем иначе выражал чувства антиистеблишмента. Энергия и агрессия — ненависть!»