— Я видела, как проходят роды, мистер Карсон. Я думаю, что она близко.
Я кивнул:
— Ладно, через секунду Джош проверит.
Я посмотрел на Марию, ее глаза плотно зажмурены, она постанывала от боли:
— Мария, мы здесь, чтобы помочь твоему малышу появиться на свет. Все будет хорошо.
Я чувствовал себя по-дурацки. Откуда, черт возьми, я знаю, что все будет хорошо? Я не знаю ничего о рождении детей.
Я повернулся к Грейс, но она уже сидела на диване с Дейзи и Ванессой. Девочки улыбались ей, а она угощала их жевательной резинкой. По-видимому, не существовало языковых барьеров, если дело касалось детей и жевательной резинки.
Джош вышел из ванной и занялся Марией. Я отодвинулся в сторону, готовый помочь Джошу, но не желающий мешать ему.
— Уже скоро, — сказал Джош через минуту. — Ребенок находится головой вниз. Выглядит хорошо. Начинаем! Мария, ты со мной?
Она кивнула, все еще морщась.
Джоселин и Хисела ухватились за ноги Марии, и она начала тужиться. Я пошел в ванную и принес еще одну влажную тряпку и кучу полотенец.
Я вернулся в комнату, где Мария кричала тужась, а Джоселин и Хисела считали на испанском.
Я повернулся к Грейс, она сидела, откинувшись на диване, а девочки прижались лицами к ее груди. Я улыбнулся ей, и она подарила мне слабую улыбку в ответ.
Спустя двадцать минут и еще один крик, плач младенца наполнил комнату, и Мария рухнула обратно на подушки.
— Это мальчик! — объявил Джош, перерезая пуповину с помощью маленьких ножниц.
Ребенок немного покричал, а потом замолчал, открыв глаза и оглядываясь по сторонам.
— Добро пожаловать в этот безумный мир, маленький человек, — тихо сказал Джош.
Я посмотрел на Грейс, она смотрела на Джоша, ее брови нахмурились, взгляд был внимательным, как будто она собирала пазл. Она, вероятно, пыталась понять его — он был умником и бабником большую часть времени, но у него была и другая сторона, та, которая подвергает себя опасности ради спасения женщин, и та, которая только что умело и аккуратно помогла родить Марии. Когда-нибудь он, черт возьми, запутает в свои сети какую-нибудь женщину. Я чуть не усмехнулся вслух.
Я поймал взгляд Грейс, и она нежно мне улыбнулась, прижав девушек поближе к себе и шепча им что-то на ухо.
Хисела и я начали убирать кровь и беспорядок в то время, как Джош заканчивал с Марией, а Джоселин держала на руках завернутого в гостиничное одеяло ребенка. Малыш был спокоен.
Грейс, Дейзи и Ванесса, улыбаясь, подошли посмотреть на малыша. Джоселин предложила Грейс подержать ребенка, и она взяла его на руки, мечтательно глядя на него сверху вниз. Грейс пробежала пальцами по своим густым черным волосам.
— Он красивый, Мария, — прошептала она.
Мы все смотрели на Марию, а она, маленькая и хмурая, смотрела в окно.
— Ты хочешь подержать своего сына? — спросила Грейс.
Мария покачала головой, все еще не глядя в его сторону.
Грейс, Джош и я обменялись взглядами.
— Джоселин, спроси, что не так? — тихо сказал я.
Джоселин подошла и, сев рядом с Марией, тихо заговорила с ней, а потом печально посмотрела на нас.
— Она говорит, что он дьявольское отродье, и она не хочет прикасаться к нему, — сказала она.
У Грейс округлились глаза, и она прижала ребенка крепче к груди.
— Дьявольское отродье, — прошептала она, — почему она так сказала?
Джоселин посмотрела на нее.
— Марии всего семнадцать лет. Ее семья продала ее человеку, который пришел к ним в деревню в Венесуэле и сказал, что она будет делать домашнюю работу в богатых семьях и сможет присылать деньги. Вместо этого он изнасиловал ее и использовал, как ему вздумается. А потом он привез ее сюда, в Вегас, чтобы продать другим мужчинам. Теперь она спасена вместе с нами, — сказала она, махнув рукой вокруг, чтобы указать на других женщин и девушек, сидящих в комнате.
Грейс сморгнула слезы с глаз. Я слышал все это и даже худшие истории, но каждый раз мои кишки скручивались, когда я осознавал боль и порочность этого. Я никогда не смогу равнодушно относиться к этому. И, насколько я знал, мое отношение было правильным.
Мария начала говорить, Джоселин слушала ее, и ее глаза становились еще грустнее.
— Она говорит, что ее мама всегда говорила ей, что мы женщины — хранительницы мира. Только мы будем решать, чьи гены передадутся, какие мужчины достойны стать отцами. И мы должны выбирать мудро. Она сказала, что мальчик — порождение злого человека.