Арне встает, отряхивает камзол и шоссы от соломы. Криво усмехается:
— Дело твое, Мих. Все равно барон это из тебя вытрясет. Расскажешь сам — целее останешься.
Оборачивается уже в дверях:
— А о поединке, глазе и том парне… Думай что хочешь, но это правда.
Арне больше не приходит. Не то чтобы я по нему скучал. Барон и его прихвостень Кей — тупые твари, пытающиеся ухватить все, что плохо лежит. А этот интеллигент вшивый рефлексирует еще, оправдывается, мол, «не мы такие — жизнь такая». И оттого еще омерзительнее прочих.
Положение мое — хуже губернаторского. От холода, сырости и паршивой скудной еды я совсем обессилел. Начался бронхит, грозящий перетечь в пневмонию, а я не могу себя вылечить не то что антибиотиками или через Тень — банального горячего питья, и того нет. Ну и ожидание скорого приезда барона оптимизма не добавляет, прямо скажем. Работать на этого ублюдка не соглашусь, рассказывать ему ничего не буду, так что конец немного предсказуем. Собраться бы с силами для удара, пускай даже и последнего… но «Крик Вишни» шансов не оставляет.
Сегодня Кей приходит не то чтобы пьяным вдребезги, но явно под шофе. Поэтому, наверно, он разговорчив:
— Недолго тебе осталось жрать баронские харчи на халяву, низший! Барон с семейством вернулся. Отдохнет с дороги и займется тобой. Палач уже приготовил инструменты.
Кажется, Кей слегка задержался, интервал между его заклятьями чуть дольше обычного… Если затянуть разговор, заболтать этого дурачка — есть шансы нащупать наконец Тень. Импровизирую:
— Ты знаешь, а ведь Юлия успела мне кое-что рассказать о том, что спрятано здесь, в замке. Мне уже ни к чему, а тебе еще может пригодиться. Перед тем, как барон убил ее…
— Никто не убивал ее! — взвизгивает Кей. — Она сама, сама наложила на себя руки!
— Да ладно? А кто предлагал ее убить?
— Не было, ничего не было!
— Было, и ты знаешь сам. Точно так же твой барон избавится от тебя, едва ты перестанешь быть ему нужен. А как долго ему будет нужен человек, знающий о нем такие неприятные вещи? Подумай своей тупой башкой, хоть она для этого и не приспособлена…
— Ничего-то ты не понимаешь! — верещит Кей. — Жизнь Высшего священна!
Затянуть время, расшатать этого придурка… Или я потихоньку отъезжаю кукухой, или Тень рядом — впервые за эти дни. Еще совсем немного… В Тени меня уже ничто не остановит. Перехожу почти на шепот, чтобы заставить Кея прислушаться:
— Разве ты не хочешь стать богатым, Кей? Так, чтобы сам барон бегал перед тобой на цыпочках? Просто сделай это! Ведь ты этого достоин!
Телевизоров в Танаиде нет, и я надеюсь, что магия рекламных слоганов сработает тогда, когда никакая другая мне не доступна. Дурачок слушает, вытянув тощую шею. Нащупываю Тень — совсем слабая и словно бы очень далеко, но это определенно она. Вдыхаю, готовясь войти. Еще несколько секунд…
Кей что-то чувствует, выбрасывает руки вперед — и мои уши взрываются от визга. Омерзительный крик проникает в каждую клетку мозга, выкручивает нейроны, бьется о черепную коробку. Никогда это не длилось так долго! Кей останавливается только тогда, когда начинаю корчиться на грязной соломе. Но и этого ему мало, он шепчет новое заклинание, и меня парализует в неестественной позе, с вывернутыми руками.
— Будешь с нетерпением ждать, когда барон наконец освободится и займется тобой, — усмехается Кей и уходит.
Скоро понимаю, что говнюк был прав — вывернутые руки горят огнем, а пошевелить могу разве что головой, и то с трудом. Ничего уже не хочется, только чтобы это хоть как-то закончилось. За окошком смеркается — даже скудную порцию солнечного света пропустил. Начинает темнеть.
Скрип замка звучит райской музыкой. Даже подонку барону буду почти что рад. Но это не он… Не топанье сапог — шелест юбок. Не вонь перегара — аромат духов. С огромным трудом поворачиваю голову. Среди убогой камеры стоит Симона. Этой-то стерве что здесь надо?
Симона делает два плавных пасса руками — и сдерживающие меня невидимые путы исчезают. Вся сила воли нужна, чтобы не взвыть, когда кровь приливает к запястьям. Группируюсь, ожидая удара, атаки, попытки воздействовать на волю — любой дряни. Но Симона опускается передо мной на корточки — соломинки липнут к бархату платья — и легко касается моих плеч. От ее пальцев по моему телу бежит прохладная чуть щекотная волна, и боль стихает. Первая исцеляющая магия, которую встретил в Танаиде, помимо своей собственной.
— Прошу тебя, целитель, не нападай на меня, — голос у Симоны низкий, глубокий, он отзывается вибрацией где-то в глубине моего организма. И вряд ли это магия. — Я пришла освободить тебя. Мой новоиспеченный супруг — человек гнусный, он способен на любую мерзость. Но у тебя есть друзья, и они хотят, чтобы твой дар сиял на благо всем. Я подскажу, как добраться до них. Но сперва сниму «Крик Вишни».
Все-таки Симона очень красива, особенно сейчас, подсвеченная двумя магическими светильниками. Точеные черты лица, высокие скулы, королевская осанка, подчеркнутая корсажем грудь… Я мог бы поверить, что это ангельское создание в самом деле горит желанием освободить несправедливо заточенного — если бы не та встреча на дороге, когда красотка от нечего делать решила потренировать смертоносное заклятье на первом встречном. Что же ей нужно на самом деле?
Симона запрокидывает голову — ах черт, какая все-таки роскошная шея — воздевает руки и принимается словно бы ткать невидимое кружево. В воздухе струится мелодичный шепот, он проникает в самые темные углы, отражается от стен, заполняет собой все пространство камеры. Кажется, шепчет не одна Симона, а десятки голосов — женских, мужских, детских. Передо мной сейчас творится по-настоящему сложная магия, она даже напоминает чудо… хотя по существу Симона всего лишь снимает заклятье, наложенное более слабым магом. Жаль, я не могу войти в Тень и посмотреть оттуда.
Но… я могу! Могу войти в Тень! Так же легко, как прежде, до «Крика Вишни».
Подавляю порыв немедленно нырнуть. Незачем. Вредить Симоне сейчас не в моих интересах. Путь к свободе — здесь, в реальности.
Симона заканчивает колдовать и тепло улыбается мне:
— Вот ты и свободен, целитель. Внутренне. Теперь нужно выбраться с баронских земель. Твой друг, он не может действовать здесь, мы не имеем права подавать повод к войне. Тебе надо добраться до Пурвца. Там у южных ворот стоит карета. В ней тебя ждут.
У меня миллион вопросов. Кто этот таинственный друг? Какую магию применяла Симона, чтобы сбросить с меня «Крик Вишни»? Зачем она помогает мне? Но спрашивать нет смысла, стервочка скажет ровно то, что ей нужно сказать — и едва ли это окажется правдой. Потому ограничиваюсь практическим аспектом:
— Как я смогу добраться до Пурвца?
Симона явно готова к этому вопросу:
— За конюшней стоит оседланный конь, отдохнувший и сытый. Стража на воротах сегодня, так уж вышло, спит крепким сном. На ближайшем перекрестке поверни налево, потом снова налево, и больше никуда не сворачивай. Пурвц в шести часах скачки, к рассвету будешь на месте. Береги силы коня, не переходи в галоп без крайней необходимости.
— А что барон и его друзья?
— Эти олухи перепились и валяют девок. Если встретишь кого-то из слуг, приглуши, чтоб не поднял тревогу. Но такого не должно быть, все или прислуживают хозяевам, или спят.
Секунду колеблюсь — стоит ли благодарить Симону за помощь. Решаю, что обойдется — она явно действует в своих интересах, хоть и трудно поверить в это, глядя в ее прелестное лицо. Пожалуй, не поеду я ни в какой Пурвц. Но выбраться из замка и его окрестностей нужно в любом случае.
Все-таки выдавливаю из себя:
— Благодарю тебя, добрая госпожа.
Симона только улыбается, делает знак идти следом и легким шагом направляется к выходу из темницы. Едва поспеваю за ней — все-таки ноги затекли, да и вообще изрядно ослаб за неделю заточения. Мы проходим по темным коридорам. Уже через несколько шагов боль в мышцах возвращается — да, слабенькое у Симоны целительство. Трачу десять секунд реального времени, чтобы войти в Тень и наскоро привести себя в порядок. Мышечный тонус восстанавливаю, а с бронхитом придется повозиться, но это не срочно.