— Можно и попроще. Зачем усложнять?
— Ты на этот счет сейчас не беспокойся. Но имей в виду вот что. Иногда мама не слышит чего-то, пока ей этого не скажешь. Так что не стесняйся говорить ей, что думаешь.
Тропинка все круче, и Эми проскальзывает вперед. Я смотрю под ноги и думаю о том, что она сказала о маме. Дракоше, как назвал ее Джазз.
— Джазз — твой бойфренд?
— Да. Только не говори маме. Он ей не нравится.
Как там пел Джазз… Шестнадцать, а ее не целовали. А если я не помню, это считается или нет?
— В больнице меня очень строго предупредили любой ценой избегать мальчиков. Мол, из-за них уровни скачут.
— Да, это они умеют! — смеется Эми. — Наверно, лучше всего не трогать их какое-то время. Весь секрет в том, чтобы для начала выбрать такого, который не слишком тебя волнует.
И какой в этом смысл?
Глава 7
— Вы где были? — скрестив руки на груди, мама встречает нас у двери.
— Я же тебе говорила, ходили гулять, — отвечает Эми. Мы проходим в дом и разуваемся.
— У вас грязная обувь. Вы же не одни ходили по тропинке? Я тебе говорила, что там небезопасно.
— Конечно, не одни. — Эми поворачивается к маме спиной и закатывает глаза.
— Кайла? Это правда? — Мама смотрит на меня глазами рассерженного дракона.
— Да, — подтверждаю я. И действительно, с нами же был Джазз. Правда, возвращались мы без него, но ведь мама не об этом спрашивала.
— Слушайте меня, обе. Вы знаете, что оставаться без сопровождающих вам небезопасно. Вы не способны защитить себя.
Эми кивает, а я вспоминаю уроки личной безопасности в больнице. Это относится ко всем Зачищенным. Ты не можешь защитить себя и не можешь напасть на другого, а значит, тебе нужно быть особенно внимательным и осторожным.
Но что такого там, на тропинке, кроме деревьев?
— Вас так долго не было. Я беспокоилась. И с папой едва не разминулись, — продолжает мама, и я только теперь замечаю, что она стоит в прихожей около чемодана. Руки сложены на груди, и мне вдруг бросается в глаза, что кожа у нее какого-то странного, зеленоватого оттенка… как у дракона. Если немного напрячь воображение, в морщинках надо лбом и вокруг глаз можно обнаружить чешуйки. А что это? Уж не идет ли дымок из ноздрей?
— Что такого смешного, мисс? — обращается ко мне мама.
Принимаю серьезный вид.
— Ничего. Извини.
— Оставь бедняжку в покое, — доносится из соседней комнаты папин голос.
Эми проходит через комнату и целует его в щеку. Я не знаю, что делать, и остаюсь у двери.
— Проходи, Кайла. Садись. Расскажи, как прошел день, а я расскажу, как прошел мой.
Мы обмениваемся нехитрыми историями. Порезанный палец, визит медсестры Пенни, прогулка — ему интересно все, что со мной случилось. Как и мне, что случилось с ним.
Папа работает с компьютерами и много путешествует: устанавливает и тестирует новые системы. В поездку он собирается и сейчас, а вернется только к субботе. Через целых пять дней. Потом папа рассказывает мне о своих родственниках. У него две сестры, и одна из них собирается навестить нас в субботу с сыном, так что я смогу с ними познакомиться. Вторая живет далеко, в Шотландии, и мы вроде бы планируем съездить к ней следующим летом. У мамы родственников нет: она была единственным ребенком, и ее родители погибли в автомобильной аварии. Маме тогда едва исполнилось пятнадцать.
Позже вечером, перед тем как ложиться спать, я достаю из ящика спрятанный под папкой рисунок.
— Эми, это… — я поднимаю листок, — доктор Лизандер. А почему ты удивилась, что я ее знаю?
Эми берет у меня рисунок и пожимает плечами.
— Какая страшная!
— Бывает и страшная, а бывает и нормальная.
— Я бы с удовольствием поработала с ней, когда стану медсестрой, — она потрясающая.
— Почему?
— А ты не знаешь? Это ведь она все начала. Я имею в виду Зачистку. Она ее изобрела. Нам про это в школе рассказывали, на уроке.
Я смотрю на рисунок, на глаза под тяжелыми веками, которые смотрят на меня. Того, о чем сказала Эми, я не знала. Или знала? К доктору Лизандер все относились с почтением и боязнью, ее избегали. В больнице у всех Зачищенных был свой наблюдающий врач. Моим была она. Но почему — раньше я и не думала об этом — в ее приемной никогда не было никого, кроме меня? Никто из тех, кого я знала, ее не видел. Если доктор Лизандер такая важная особа, с чего бы ей заниматься мной?
В больничной школе нас знакомили с основами Зачистки. Мы все были преступниками, приговоренными к стиранию памяти и личности, чтобы начать все сначала. Дальнейший ход процесса закрепления обеспечивал специально установленный прибор, "Лево", который снимали по достижении нами двадцати одного года. Таким образом, Зачистка — это второй шанс, избавивший нас от тюрьмы или снявший с электрического стула.