Поднимаю левую руку. Поворачиваю из стороны в сторону. Пальцы выглядят нормально, никаких шрамов нет. Я почти могу убедить себя, что ничего особенного не случилось, что все придумало мое подсознание. Что сон вызван именно этим осознанием способности рисовать левой рукой. Никаким воспоминанием он быть не может. Я — Зачищенная, у меня нет воспоминаний.
Но болезненная уверенность лежит на груди тяжким грузом, давит, стесняет дыхание. Инстинкт самосохранения кричит во весь голос, и не слышать его невозможно.
Никто не должен знать.
Глава 10
— Внимание все, у нас сегодня новенькая! — объявляет сестра Пенни, и ее звонкий голос почти дотягивает, чтобы сравниться с желтым джемпером.
"Все", к которым она обращается, это десяток с небольшим таких же, как я, Зачищенных, из ближайших деревень, рассевшихся кружком в продуваемом ветром холле с высоким потолком.
Сестра Пенни подталкивает меня вперед.
— Давай. Представься и возьми стул.
— Привет, меня зовут Кайла, — говорю я и, взяв из угла стул, ставлю его в круг.
Остальные улыбаются мне и друг другу. Большинство заметно младше, и только одна девушка примерно моего возраста, сидит со скрещенными на груди руками и смотрит в темноту за окном.
Какое счастье. Первый день в Группе. Только этого мне и не хватало вдобавок к тяжелой, гнетущей боли за глазами. Обычно все проходит за два-три дня. Мама сказала, что это можно отложить до следующей недели, но я, подумав, решила, что чувствую себя не так уж плохо и в состоянии сходить сегодня. По крайней мере, под этим предлогом мне наконец-то удается выбраться из дома. Да и какой смысл откладывать, если встречи проводятся каждый четверг, в семь часов вечера, до дальнейшего уведомления. Эми на эти четверговые собрания ходить больше не надо, так что "до дальнейшего уведомления" означает, наверно, до тех пор, пока они не убедятся, что я не нуждаюсь в постоянном наблюдении.
В больнице у нас тоже была Группа, так что дело это мне знакомое. Предполагается, что мы должны рассказывать о своих чувствах в "дружелюбной непринужденной атмосфере", но обычно все сводится к тому, что они говорят нам, что мы должны чувствовать.
Пенни складывает руки на груди.
— Кто-нибудь помнит, что вам нужно сейчас делать?
Они переглядываются.
Смотреть на это больно.
Наконец девушка постарше отворачивается от окна и закатывает глаза.
— Чем с вами сидеть, так веселее смотреть, как краска сохнет. Давайте, представляйтесь, пока мы здесь не померли от старости.
Как и все остальные, я смотрю на нее широко открытыми глазами. Она говорит вслух то, о чем мы только думаем. Какая смелая!
Пенни хмурится.
— Спасибо. Что бы мы без тебя делали. Может, сама пример подашь?
— Конечно. Приветствую тебя, дорогая Кайла. Я — Тори. Добро пожаловать в нашу счастливую группу.
Следом за ней и другие начинают поочередно называть себя. Улыбаясь и не понимая, что голос Тори буквально сочился сарказмом. И только Пенни по-прежнему смотрит на нее хмуро.
Вступительная часть заканчивается. Пенни смотрит на часы — десять минут восьмого.
— Итак, сейчас мы…
Но тут задняя дверь распахивается.
— Извините за опоздание, — произносит голос. Мужской.
Я поворачиваюсь — опоздавший тащит стул по полу. Тори отодвигает свой в сторону, и он садится рядом с ней.
Пенни старается придать себе строгий вид.
— Бен, тебе следует быть более пунктуальным. Как идут тренировки?
— Хорошо, спасибо. — Бен улыбается, и Пенни улыбается в ответ. По глазам видно, что он — ее любимчик. Опоздание никого из них не беспокоит.
Оно и не удивительно. Бен здесь определенно дольше любого из собравшихся, кроме разве что Тори. Улыбка у него настоящая, не сонная. Улыбка, на которую хочется ответить. Пенни упомянула про тренировки — на нем шорты, хотя вечер выдался довольно прохладный; ноги крепкие, с рельефной мускулатурой; торс обтягивает футболка с длинными рукавами. Кожа с легким бронзовым оттенком — на воздухе проводит больше времени, чем в помещении. И Тори — впервые за вечер — улыбается ему не натужно, а искренне. Улыбка совершенно ее преображает. Оказывается, она — потрясающая.
— Привет, ты новенькая? Я — Бен, — говорит он, и я с опозданием ловлю себя на том, что откровенно на него пялюсь. Щеки вспыхивают.
— Кайла? — окликает меня Пенни, и я вздрагиваю.
Тори закатывает глаза.
— Да, Бен, ты пропустил представление. Бен, это Кайла. Кайла, это Бен.
— Добро пожаловать, — говорит он и улыбается прямо мне в глаза.