Бег захватывает целиком, но в каком-то уголке проклевывается любопытство. Почему я так злюсь на Бена? Никаких разумных причин для этого нет. Да, вчера он сбил меня с толку тем, что сбежал, когда услышал о Люси, и не пожелал говорить об этом потом. С другой стороны, если он такой, как я, ему понадобилось время, чтобы все обдумать. А поскольку Бен рассчитывал успеть к уроку биологии, то с какой стати ему было извещать кого-то, что его там не будет? Ситуация хоть смейся.
Но мне не до смеха. Потому что во всем этом заключена серьезная проблема. Признавать существование которой я не хочу.
Кто для меня Бен?
Заканчиваем. Возле спортзала, с секундомером в руке, стоит Фергюсон. Мы проходим мимо.
— Рекорд… надо же, — бормочет он, качая головой. — Какая досада.
— О чем это он? — спрашиваю я, опережая Бена.
— Не знаю, но, похоже, мы побили какой-то рекорд.
— Но это же хорошо, да? — Не важно, какая за этим мотивация, не важно, насколько трудно воспроизвести то настроение, которое обеспечило такую отдачу.
Бен пожимает плечами.
— Конечно. Если тебе нравится бить рекорды.
— Но он сказал, какая досада.
— Разумеется. Потому что в соревнованиях мы участия не примем.
Я останавливаюсь как вкопанная.
— То есть как это?
— Зачищенных не разрешается включать в состав школьных команд. Ты же знаешь.
А ведь действительно знаю. Мне это говорили, только, может быть, другими словами. А вот сама я не догадалась протянуть логические ниточки и связать то предупреждение с бегом.
— Но если так, то зачем нам тогда вообще тренироваться? В чем тут смысл? — Я начинаю горячиться, но уровень остается пока достаточно высоким.
Бен разводит руками.
— В прошлом году я спросил Фергюсона, можно ли мне тренироваться с остальными. Он посмотрел, как я бегаю, и разрешил. С тобой, наверно, та же ситуация. Я тренируюсь с командой, тяну ребят за собой, помогаю показывать лучшие результаты.
— А тебе не досадно? Ты — лучший, я, может быть, тоже. Но участвовать в соревнованиях нам запрещено. Это же несправедливо.
— Может, лучший — я, может, лучшая — ты, а может, я просто уступил тебе сегодня, — поддразнивает Бен. На самом деле ему все равно.
Но я не злюсь, а замыкаюсь в себе. Как Феб, одинокая и несчастная, на рисунке мистера Джанелли. Даже Бену, при всем его желании выяснить, что случилось с Тори, похоже, нет дела до того, насколько несправедливо все устроено.
Бен спрашивает, не хочу ли я потренироваться перед собранием Группы в четверг. Потренироваться? Ради чего? Но я соглашаюсь, и тут же звонок приглашает нас на следующий урок. Вид у меня еще тот: волосы мокрые, одежда липнет к спине, а времени воспользоваться душем уже нет. Сидеть рядом со мной на английском точно никто не захочет.
В этот отношении ничего не меняется.
В конце учебного дня меня ловит миссис Али.
Ласково улыбается, глаза теплые. По спине пробегает холодок.
— Кайла, дорогая, нам нужно поговорить.
Мы остаемся в классе, ждем, пока все уйдут. Учительница английского замечает миссис Али и, пробормотав что-то насчет чашки чая, выходит из комнаты.
— Как дела, дорогая?
— У меня все хорошо. — Я уже остыла после бега и теперь ежусь в неприятной, мокрой одежде.
— Понятно. Есть какие-то проблемы?
— Нет.
— Хорошо. Тогда послушай. Я вижу проблему с потенциалом. Это касается тебя и твоего друга Бена.
Я ерзаю на стуле.
— Что вы имеете в виду?
— Когда ты вышла из больницы? Три недели назад?
— Двадцать два дня.
— Ну вот, уже больше трех недель. Знаю, Бен — симпатичный парень и, судя по всему, скромный и порядочный.
Я уже понимаю, куда она клонит, и краснею.
— Но тебе нужно сосредоточиться на школе, на семье, на интеграции в общество. Не на мальчиках.
— Конечно. Можно идти?
Миссис Али вздыхает.
— Я понимаю, что своими неумеренными занятиями бегом ты пытаешься подавить мониторинговые эффекты "Лево". Но уже в ближайшее время у тебя не будет возможности бегать с Беном во время ланча. Ты ведь это понимаешь?
— Прекрасно понимаю.
— Можешь идти.
Словно оглушенная, иду к машине Джазза. Мысли путаются, как никогда раньше. Бен. Мне больно. Уже понятно, что видеться с ним в школе так же часто, как раньше, я не смогу. Что касается бега, то если мне нельзя выступать за школьную команду, зачем тогда стараться. Правда, миссис Али не упомянула воскресные тренировки. Может, она просто не знает о них.