Пальнатоки опустил меч и бросил его между скамьями для гребцов, и подошел к Стирбьёрну с открытой ладонью.
— Для нас обоих лучше, чтоб мечи наши бились бок о бок, чем они будут сражаться друг с другом.
Стирбьёрн, измотанный от усталости и потери крови, едва нашел силы пожать его руку.
После этого оба флота сблизились и раздались громкие крики, и казалось, что не избежать большого сражения. Ярл Ульф и его люди, видевшие, как корабли разошлись, и как корабль йомсвикингов отошел прочь, были в недоумении и не знали, что им делать. Решили они подойти поближе, дабы хорошенько разглядеть, чем все кончилось. А флот, во главе которого был Сигвальди, вышел из гавани и приготовился к бою, ибо Сигвальди показалось, что шведы собираются нарушить договор и вероломно напасть на Пальнатоки. И ясное дело, недолго мог бы продержаться ярл Ульф и остальные люди Стирбьёрна, если бы пришлось им сразиться со всеми йомсвикингами.
Но Пальнатоки, стоящий на юте корабля Стирбьёрна, рука об руку с ним, крикнул обеим сторонам зычным как труба голосом. Голос его перекрыл крики и бряцание оружия, и плеск волн — он крикнул, что битва окончена и у них со Стирбьёрном мир. И они прислушались к Пальнатоки и повиновались ему.
Так что они вернулись к берегу и осмотрели раненых, и Пальнатоки помогал врачевать раны, ибо он был искусен в науке врачевания, как и во многом другом. Убитых перенесли на берег, и похоронили их, насыпав погребальный холм, на морском берегу восточнее Йомсборга. Но Стирбьёрн и более сотни его людей, кто был в должном возрасте, самые достойные, остались в Йомсборге, чтобы отныне стать йомскими викингами.
Говорили, что не было еще такого, чтоб в Йомсборге остался кто-либо моложе восемнадцати зим от роду. И после Стирбьёрна также не было человека, принятого в Йомсборге вопреки юному возрасту, кроме Вагна Акисона. Пальнатоки же, взяв Стирбьёрна за руку, сказал, что не видел и не знал он еще такого бойца за всю свою жизнь, и сказал, что не важен возраст, раз Стирбьёрн показал себя столь славным воином. И между Стирбьёрном и Пальнатоки возникла крепкая дружба и приязнь, и также дружба и приязнь были положены между Стирбьёрном и ярлами Йомсборга. Стирбьёрн был с ними в походах до самой зимы, и стяжал славу, а зимой отправился с Пальнатоки в Фюн.
И в тот самый год, в конце зимы в Уппсале королева Сигрид родила сына королю Эрику.
5. Йоль в Дании
Так миновал еще один год, и пришла третья зима, как был Стирбьёрн в чужих краях. Он считался теперь знаменитым воителем. Все признали в нем столь умного и предусмотрительного человека, несмотря на его молодость и порой горячность и поспешность, и столь любим он был всеми, что никто не думал противиться, когда он оставался в Йомсборге за старшего, ежели Пальнатоки надо было уехать из города по своим делам в Фюн или куда-либо еще.
В то время был в Йомсборге Бьёрн Асбрандсон из Кумбе, исландец родом, который прибыл в Йомсборг незадолго до того, как прибыл туда Стирбьёрн. Бьёрну шел двадцать девятый год, и прозвище у него было Бьёрн Витязь из Броадвикера. Он был на самом лучшем счету, в речах приятен и, как поговаривали, столь же горазд приударить за женщинами, как и померяться силой один на один с мужчинами. В обоих этих делах немногие могли с ним сравниться. Меж ним и Стирбьёрном возникла приязнь с того самого дня, как был Стирбьёрн принят в Йомсбурге; а после связали Стирбьёрн с Бьёрном себя клятвой побратимов. И даже будь они братьями по крови и рождению — и тогда не могло бы быть большей любви и дружбы между ними.
Положено было йомсборгскими ярлами, когда к концу лета добыча привезена в город и сложена в хранилищах, разъезжаться, кому куда угодно, оставив лишь отряд для защиты города зимой. И один из их вожаков должен был оставаться в Йомсборге за старшего на всю зиму. Год за годом они по жребию выбирали, кто должен исполнять эту обязанность, ибо никому этого особо не хотелось, однако же очередь переходила от одного к другому. В этот год жребий выпал Хемингу, среднему сыну ярла Струт-Харальда, быть старшим в Йомсборге и оставаться там до самой весны, когда все снова соберутся вместе для летних набегов.
Вот так большинство из них уже было готово ехать по домам, но Стирбьёрн все еще не мог решить, куда отправиться, ибо лишь весною мог он вернуться домой в Швецию и принять свою часть королевства, согласно слову короля Эрика.
Многие так хотели, чтоб поехал Стирбьёрн к ним домой и был бы гостем на праздновании Йоля, что между ними даже возникли споры и раздоры, к кому он поедет. В конце концов Бьёрн шепнул ему на ухо: