— Придержи язык, трел, — сказал Стирбьёрн, и с этими словами сбросил свой плащ с плеч и натянул его Аки на голову. В руках Аки был большой рог для питья, отделанный серебром, и он пролил все из рога себе на шею. Он вскочил и сбросил плащ, и ударил рогом Стирбьёрна по носу, так что у того хлынула кровь, он подался назад и едва не угодил в очаг. Аки попытался сбежать, но Стирбьёрн перехватил его у дверей, поймал за ворот и дернул назад. Юный годами, Стирбьёрн имел силу едва ли меньшую, чем взрослый мужчина. Он в бешенстве повалил Аки, ударив его коленом и кулаком. Аки тогда выхватил скрамасакс[6] и нацелился ударить Стирбьёрна, Тот вырвал меч из его рук и вонзил его в шею и далее в тело Аки, до самой рукоятки. Аки не понадобилось второго удара — он умер в одночасье.
В королевской зале началось смятение, и ропот, и толки, ибо у Аки была сильная родня среди бондов; и много там было таких, кто мог отомстить за него Стирбьёрну без долгих разговоров, но место, где они находились, и могущество короля повергали их в трепет. В конец концов все утихли, мертвое тело было вынесено вон, и все снова уселись пировать, но уже не столь беспечно, как ранее.
На следующее утро Стирбьёрн встал засветло и отправился к отцовской могиле. Потому что, хотя и было договорено между ним и его дядей после вчерашнего, что он будет безропотно ждать еще год и затем станет королем, казалось Стирбьёрну, что здесь, на погребальном холме, ему легче сносить свое бездействие, чем где-либо еще.
Шаг его был упруг, он шел не напрямик к могиле, а сделал крюк, выйдя на открытое место и оглядываясь, будто ища чего-то. Он подошел уже шагов на сто к холму, когда увидел того, кого искал: темное и волосатое тело, четыре ноги, кряжистый, с широкой грудью, без хвоста, в прекрасной длинной и густой меховой шубе, ворс которой спускался почти к самым раздвоенным копытам зверя, с великолепными закрученными рогами, схожими с бараньими — он пасся в стороне, на диком пастбище, что спускалось к водам Фири.
Стирбьёрн остановился и позвал его, замычав. Существо прекратило есть траву, подняло голову, взглянуло и увидело его. Оно стояло неподвижно и смотрело; тогда Стирбьёрн позвал снова. Зверь задрал морду и издал ответный рев; затем, словно игривая девица, за которой ухаживают, но которой надо подразнить ухажера, повернулся и потрусил прочь, через каждые четыре-пять шагов оборачиваясь. Стирбьёрн настиг его прежде, чем зверь прошел двадцать ярдов, и схватил за рога.
— Моулди, — сказал он, — как ты смеешь? Раз я зову.
Это был годовалый овцебык, меньше обычных быков, но довольно тяжелый и сильный, чтобы творить с большинством людей, что вздумается; но со Стирбьёрном, как видно было по их схваткам и шутливым поединкам, он прекрасно ладил. Снова и снова они сходились в схватке, толкались, упершись в землю, раскачивались и пихали друг друга, пыхтя и хрипя, пока Стирбьёрн не прервал игру и не отскочил назад, тяжело дыша и хохоча, лицом к своему бычку.
— Ну, давай! — крикнул он. Бык с вызовом наклонил голову, и Стирбьёрн со всей силой старался сдержать его натиск, и с небывалой стойкостью оставался на ногах. Так сходились они не два и не три, а дюжину раз. Трижды был Стирбьёрн сбит наземь, но когда он оказывался лежащим, бычок был осторожен, чтоб не наступить на него и не повредить ему, тыкался носом в его лицо, дыша теплом, а затем отходил и ждал, пока Стирбьёрн снова встанет на ноги. Спустя время они оба прекратили бороться. Стирбьёрн уселся на землю, упершись обеими руками сзади и тяжело дыша. Моулди стоял над ним, уткнув мохнатый нос в шею Стирбьёрна между подбородком и ключицей. Стирбьёрн потерся щекой о его нос, словно кот. Скоро он встал на ноги.
— К погребальному холму, — сказал он. Моулди повернулся и направился в обратную сторону. Стирбьёрн поймал его и уже без яростной борьбы (так как оба они порядком устали и выдохлись, и не желали более испытывать друг друга в серьезном состязании, но лишь хотели слегка напомнить о шутливом соперничестве) наполовину втащил, наполовину втолкнул его на холм. Там они отдохнули час или более: один — прилаживая наконечники к своим стрелам, а другой — жуя свою жвачку. В миле или более к востоку, налево от них, вздымались каменистые склоны Виндбергсфелля, к югу почти от самого подножия по низинам за Уппсалой текли воды Фири. Низины простирались до самой Сигтуны и моря, а к западу далекие горы Упланда серели в свете утра.