И возникли летящие скакуны, что мчались средь туч, будто чайки в бурю, острия копий и шлемы вспыхивали золотом в свете молний — то Девы Победы скакали сквозь ночь в Вальхаллу. Когда встряхивали кони их гривами, с грив обрушивался дождь, а от закушенных удил в их ртах шел снег, и град и пламя летели из их ноздрей.
Ужасны и прекрасны были эти Девы-всадницы, будто огнь или же разрушительный удар грома. И каждая несла на седле за собой окровавленное тело убитого.
Девять раз проскакали они в кружащихся вихрях сквозь дождь высоко над столами избранных в Вальхалле, затем приблизились к подножию трона Высочайшего, славя Его и взывая с Нему Его святыми именами:
Громовержец, Отец Павших, Устрашающий, Бог Воронов, Ослепитель Воинств, Истинный, Всемогущий Бог. И затем каждая показала своего избранного Всеотцу, и возвращены были им поврежденные члены, и исцелены изломанные кости, извлечены стрелы, затянуты раны, и в обновленном теле пробужден великий дух, и тела становились прекраснее, нежели были, более желанны и более сильны, открыты для всех испытаний и радостей, присущих телу людскому, но боль и увядание было им теперь недоступно так же, как недоступно человеку задуть полуденное солнце, будто свечу, или обрушить одним ударом горные пики.
И последней проехала перед лицом Всеотца валькирия Скогуль. Будто пламя мечей была она в свете молний, играющем на ее кольчуге, и ее вороной прядающий конь извергал пламя. Однако прелестны даже под кольчугой были ее перси, и вид ее был подобен златому утру, весной пробуждающему поцелуем снега на вершинах. Она воззвала к Одину и промолвила:
— О Бог Воинств, Шепчущий на Ветру, Всеведающий, я исполнила твой приказ. С тяжелым сердцем исполняла я его, думая, что, хоть это добавит еще одну драгоценность в Твою корону, о Отец наш, но на земле будет недоставать такого как он, не найти равного ему во многих поколениях людей. К тому же, умер он молодым.
Но Всеотец, сидя на троне своем, где дул ветер, повествующий о сокрытых первопричинах и тайных связях, открыл Свои вечные очи и взглянул на то, что щитоносная Дева берегла у своей груди. Затем заговорил Он, и голос Его подобен был музыке вечерней звезды, когда нисходит она с небосклона и сгущаются сумерки.
— Все раны его на груди его, и смерть лишь укрепила руку его, сжимающую меч. Не спрашивай более: Я забираю рано тех, кого более всех люблю.