Король его выслушал и некоторое время хранил молчание, лицо его омрачилось.
— Сказанное тобой во многом сходится с тем, — молвил он, наконец, — что я уже успел услышать.
— Ты уже знаешь об этом? — сказал пораженный ярл.
— Король имеет много ушей. И разве не было там Торгнира, дабы остановить их, когда проводилось это честное избрание?
— Он был там, я более чем уверен, — молвил ярл Ульф, — но сделанное им не было достаточно, чтоб дать им укорот.
— Я доверяю Торгниру во всех делах, — сказал король, — однако не в том, что касаемо Стирбьёрна. Торгнир всегда был против него.
Ярл промолчал.
— Был ли Торгнир, — спросил король, — там, когда они начали швырять камнями и грязью, чтобы прогнать тебя с Тинга — тебя и Стирбьёрна?
— И про это знаешь ты, король? — сказал ярл. — Я думал сказать тебе о том позднее, дабы не слишком разжечь пламя твоего гнева. Да, это большое бесчестье и позор. Хорошо было б оставить память о тех камнях на коже некоторых из них.
— Ты мне так и не дал ответа, — молвил король Эрик, — был ли там Торгнир, когда они камнями прогнали вас с Тинга?
— Повелитель, лгать я не стану, — ответил ярл, — его там не было. Однако же, думается мне, Торгнир в этой суматохе был схож с неумелым поваром, который, заварив котел смуты, сидит у огня и ждет, пока котел закипит. И слишком поздно понимает, что нет у него сил и не хватает длины рук, чтобы снять котел с огня до того, как смута выплеснется через край.
— Должен я видеть Торгнира, — сказал король. — Есть ли у тебя лодка, чтобы мы переправились в Сигтуну?
Ярл провел его к воде и показал три корабля, которых было достаточно, чтобы поднять короля и всех его сопровождавших. Они вдвоем стояли на берегу, пока люди короля поднимались на борт. Ярл Ульф был в сильном гневе, кусая усы и выдирая из них волоски. Король же, пораздумав хорошо, оставил его пока в покое. Затем, утомленный этим зрелищем, сказал:
— Пусть страх не закрывает твоих уст. Но что если я услышу против слов твоих слово Торгнира, который невиновен в этом деле?
— Благодарю тебя за это, король, — молвил ярл. — Он твой преданный пес, не стану отрицать того. Но тут, когда дело касается Стирбьёрна — неужто послушаешь ты его? Станешь его слушать? Этот Ламби, этот ничтожный, подлый и грязный смутьян был избран — противно закону! — соправителем вместо твоего благородного юного сродника? И станешь ты слушать Торгнира? И станешь говорить с ним?
— Отчего так скривился ты? — спросил король.
— Не так бывало в Швеции встарь, — сказал ярл Ульф, и горячей яростью дышала его гневная речь. — Не сжег ли король Ингьяльд Коварный некогда в Уппсале шестерых королей, потому что не желал ни с кем делить власть? Неужели ты не устыдишься… — но тут он разом прекратил свои речи, так как в пылу негодования не утратил способность обуздывать свои чувства настолько, чтобы не увидеть знака повиноваться в обратившемся на него взгляде короля.
— Стыдиться того, что стыда не стоит, — очень тихо сказал король через некоторое время, — есть свойство глупца, а не короля. Ты был некогда знаменитым кораблеводителем. Ну что ж, эта лодочка сослужит нам службу.
Была там маленькая лодка, около пятнадцати футов длиной, что находилась при одном из больших кораблей; король приказал ярлу сесть в нее, и они отплыли от берега, будучи лишь вдвоем.
Король велел ярлу Ульфу сесть у руля и править, велел поднять парус и править к Сигтуне.
— Теперь я погляжу на твое искусство морехода, — сказал король.
Ярл ловко поднял парус, держа на Сигтуну так, как только возможно было в такую бурную погоду. Но снова и снова их сносило в сторону рвущимся шквалом, и он принужден был стравить парус или же отвести его брюхо под ветер.
— Что я вижу? — сказал король, — Твои поступки разнятся с тем, о чем ты так громко болтаешь. Крепи парус и держи прямо на Сигтуну, или тебе придется плохо.
И он, не слушая возражений ярла, пригрозил ему большим копьем с железным наконечником в фут длиною, так что ярл принужден был повиноваться. В этот миг лодка перевернулась и оба — и король, и ярл, — оказались в воде.