– Я люблю куриные наггетсы, – сказал он, глядя на свои ботинки.
– У них есть куриные наггетсы.
– Хорошо, – сказал он, медленно поднимаясь.
Он отряхнулся от пыли и направился к двери.
Не говоря ни слова, парнишка направился в дальний конец закусочной и сел в одну из угловых кабинок. Он оперся локтями о стол, подперев подбородок руками, и смотрел, как я сажусь. Устроившись в кабинке, я с трудом сглотнул, отогнав воспоминания, когда увидел большие синяки на его руках. Кто-то грубо обращался с ним, это произошло совсем недавно. Вопрос был в том, кто именно.
Заказав еду, я спросил его:
– Ты живешь где-то неподалеку?
– Нет, – ответил он, поигрывая бумажкой от своей соломинки.
Он сложил ее в несколько разных форм, прежде чем начал раскладывать все предметы со стола в одну длинную линию. Я с любопытством наблюдал, как он методично вводил и выводил каждый предмет из ряда, пока он не стал абсолютно симметричным. Я не мог не задаться вопросом, что, черт возьми, все это значит.
Он посмотрел на меня, изучая, прежде чем сказал:
– У тебя густая борода и много татуировок.
– Да, знаю.
– В интернете говорят, что татуировки – форма самовыражения, и что каждая татуировка имеет важное значение, – пояснил он.
– Да, наверное, так и есть.
– А еще ты водишь мотоцикл «Харлей Дэвидсон».
– Ты очень наблюдателен, малыш.
– «Харлей Дэвидсон мотоциклы» были основаны в 1903 году, и они впервые были использованы полицейскими в Детройте, штат Мичиган, – сказал он, прежде чем откусить еще один кусок куриного наггетса.
Я не знал, что делать с ребенком. В нем явно было что-то необычное... но мне это нравилось. Он мне нравился. Когда он замолчал, я спросил:
– Ты расскажешь мне, почему ты прячешься на парковке?
– Мама велела мне приходить сюда, в кафе «Старая мельница», если случится что-нибудь плохое. Это наше тайное место, – ответил он.
Я надеялся, что у этого парня действительно есть семья, но все еще не совсем понял, кто его избил.
Хотел точно знать, что с ним только что случилось, и уже собирался спросить, зачем им вообще понадобилось тайное место, когда официантка принесла мороженое, которое он заказал. Как только она поставила его перед ним, он схватил ложку и начал есть. Он явно все еще был голоден, поэтому решил дать ему поесть, не допрашивая для получения дополнительной информации. Мне было трудно сдерживаться.
Узнавать информацию – моя работа. И я хотел помочь ему, но понимал, что должен быть осторожен в своих расспросах, потому что он явно не был похож ни на одного другого ребенка, которого я когда-либо встречал. Я оглядел помещение. В закусочной было тихо, только пожилая пара сидела за одним из передних столиков. Время от времени старушка оборачивалась и украдкой поглядывала на нас, явно интересуясь тем, что происходит между мной и ребенком, сидящим напротив меня. Я не мог винить ее за это. Я чувствовал то же самое.
– Спасибо, – сказал он с набитым ртом, и сделал глоток содовой. – Это вкусно.
– Как тебя зовут?
– Уайатт.
– Меня зовут Ститч, – сказал я ему.
– Твоя мама назвала тебя «шов5»?– спросил он с растерянным выражением лица.
– Нет. Моя мать назвала меня Гриффин, но все мои братья в клубе зовут меня Ститч, – уточнил я.
С минуту он молчал, и я понял, что его что-то беспокоит.
– Моей маме однажды пришлось накладывать швы, – наконец сказал он.
Он посмотрел в окно, и я заметил беспокойство в его глазах, когда он упомянул о ней.
– Ты думаешь, мы должны ей позвонить? Сказать ей, что ты в тайном месте? – спросил я.
– Да.
Я уже полез в задний карман за телефоном, когда мое внимание привлек шум у входной двери. Молодая женщина бросилась к одной из официанток и начала истерически говорить. Ее щеки вспыхнули от тревоги, когда она заговорила, и через несколько секунд она повернулась и посмотрела в нашу сторону. Застыв в своей позе, ее темно-карие глаза медленно встретились с моими. Она выглядела ошеломленно, пристально осматривая меня. Я заметил, что у нее были такие же черты лица, как и у Уайатта, даже такие же веснушки на переносице.
В том, что она мать Уайатта, сомнений не было. Женщина, очевидно, понятия не имела, что со мной делать, и тот факт, что я сидел с ее сыном, явно пугал ее до чертиков. Ее встревоженные глаза встретились с моими, когда она побежала к нашей кабинке. Одетая в просторную футболку и спортивные штаны, она не была похожа на девушек в клубе. В ней была какая-то целомудренность, доброта, к которой я не привык. Она остановилась около стола, бросив на меня нервный взгляд, и опустилась на колени рядом с сыном.