Стоя под прохладным душем, Рин так погрузилась в свои мысли и расслабилась, что и не заметила, как шум воды в другой части душевой стих, и к ней, не особенно стесняясь своей наготы, вышла эльфийка. Причём длинноухая уже некоторое время стояла рядом и жадно рассматривала её.
Некоторые ошибочно считают эльфов образцом мудрости, величественности и иногда доброты. Последнее точно было бредом, а вот остальные мифы появлялись из-за общения с представителями этой бессмертной расы, проживших не менее пары тысячи лет и, так сказать, набегавшихся. А до этого срока эльфы слыли ярыми гедонистами с очень широкими взглядами как на жизнь, так и на выбор партнёра. Для них это было чем-то вроде соревнования. И эльфийки состязались гораздо активнее.
Эту длинноухую Рин знала — кажется, её звали не то Ламинель, не то Ламиноль. Для себя дворфийка называла её Ламинат, за плоское лицо. Рефлекторно она опустила взгляд и сразу поняла, почему все парни так сохли по эльфийкам. У Ламинель было идеальное тело, словно созданное для любви. Даже родинки располагались так, чтобы придать этим формам ещё больше сексуальности.
Всё портил взгляд хищника. Для эльфийки партнёры были добычей, ещё одной галочкой в их длинном списке. Это и разрушило всю атмосферу. Когда ты понимаешь, что эти бедра и высокие груди не более чем приманка, меньше всего думаешь о сексе. Скорее вспоминаешь богомолов.
Вспомнив совет подруги, Рин молча отвернулась и простояла под душем ещё минут десять. Ламинель ушла. Для эльфийки проявить настойчивость в таком вопросе просто недопустимо — это их все хотят, никак не наоборот.
Впрочем, этот никак не повлияло на то, что на первых двух занятиях главной темой для обсуждения в их классе стали события в душевой. Так уж сложилось, что в академии все всегда всё про всех знали, что удивительно, чаще всего даже без применения магии. И с каждой минутой эта история обрастала поистине шокирующими для неподготовленного мозга подробностями. В тот момент, когда дворфийка уже была готова взорваться и поставить на место говорунов, занятие неожиданно прервал старший библиотекарь Сарруг.
Этот забавный пухловатый старичок в старой робе, Рин всегда нравился. Было в нём что-то тёплое, словно кто-то оживил плюшевого медведя и шутки ради поселил в библиотеке.
Перекинувшись парой фраз с преподавателем магической истории, он подошёл к Рин и тихо, чтобы остальные не слышали, попросил её пойти с ним к архимагу. В мыслях у дворфийки всё рухнуло. Похоже, Ламинель переборщила с хвастовством и теперь им влетит. На негнущихся ногах она шла за Сарругом, не обращая внимания на всё вокруг. К архимагу она дошла, едва сдерживая себя от истерики.
Кабинет величайшего из живущих магов представлял собой поле боя между наступающей бюрократией и отчаянно обороняющейся функциональностью. Меж редчайших артефактов и сложных магических приборов, сновали, как живые, бумаги. Пара пушистых перьев подписывала некоторые из них, иногда добавляя для солидности штамп. Некоторые из документов отправлялись на стол архимага, другие прямиком в утробно чавкающую мусорку.
Фелисия ждала её, сидя за столом посреди всего этого хаоса, и от скуки чистя себе яблоко кинжалом, явно предназначенным для каких-то ритуалов. Только зайдя в кабинет, Рин не выдержала и воскликнула:
— Это всё неправда! Мы просто…
Архимаг остановила её жестом.
— Ты не архонт? Выходит, в бумагах ошибка? — удивлённо спросила она.
Рин аж поперхнулась от такого поворота.
— Архонт. Я думала, что вы вызвали меня по другому вопросу, — смущённо призналась Рин, садясь в отведённое ей кресло.
Фелисия обменялась с мужем взглядом и, явно подавив смешок, сказала:
— То, что происходит в душевых, дело тех, кто в этих душевых, — едва ли не по словам сказала архимаг, загоняя дворфийку в краску. — Ты здесь не по этому вопросу. Скажи, тебя ведь учили контролировать свой дар? Психомассаж, аукеменеика, метод Келинса и так далее?
Рин кивнула. Вот чего-чего, а по этому предметам у неё проблем не было. К вопросу своей безопасности она подходила с большой ответственностью.
— Отлично. Сколько ты у нас уже учишься? Почти восемь лет. Ещё два года учёбы и диплом бакалавра, а там и до магистра недалеко. Не хочешь пропустить пару ступеней? С успеваемостью, если верить оценкам, у тебя всё в порядке, так что это не станет особой проблемой.
— В каком смысле? — не поняла Рин.
— Мой сын — как и я, архонт. В своё время я пыталась научить его контролировать дар. Но как тебе хорошо известно — в одно ухо влетело, через другое вылетело. Слышала про «реконструкцию» городской арены? Его рук дело.
Дворфийка читала о чём-то таком. Кажется, месяц тому назад.
— В общем, Форли требуется кто-то вроде наставника, — продолжала Фелисия, — или в крайнем случае кто-то, кто сможет его вырубить, если что-то пойдёт не так. Его брат Стив, конечно, не последний дуб в нашей семейной роще, но его, скорее, случайно сотрут в порошок, прежде чем он сумеет помочь.
Рин осторожно подняла руку, показывая, что у неё есть вопрос.
— А почему его не забрать сюда? Тут его обучат и всё такое.
Архимаг тяжело вздохнула, на секунду в ней проявилась мать, а не могущественнейший маг.
— Поздно. Птенцы расправили крылья и свинтили как можно дальше от родительского гнезда. У них своя лавка артефактов, а в неприятности они впутываются чаще, чем бывают тут. Ты их подстрахуешь. Три головы не две, а два мага — это два мага. Если согласна, считай себя с завтрашнего дня магистром магических наук. С правом на личный посох.
У Рин отвисла челюсть — если так, то она станет едва ли не самой молодой выпускницей.
— Но сразу скажу — вряд ли ты захочешь вернуться сюда потом. Поверь, уж я-то знаю о чём говорю. Поэтому решай: жизнь мага, спокойная и тихая, или постоянные приключения, которыми мои сыновья обеспечат тебя вдоволь.
— Я могу подумать?
— Нет, — отрезала Фелисия. — Верные решения всегда на поверхности, всё, что глубже — болото сомнений. Иначе говоря — всю жизнь будешь жалеть. Вне зависимости от принятого решения.
Сомнения поглотили Рин. Соблазн сказать «да» был огромен. Но не в этом ли крылась ошибка? Жить в эпоху перемен — величайшее наказание, как говорил какой-то философ. Может быть, скучная жизнь мага лучше. Как только она задумалась об этом, ответ сам пришёл к ней.
— Я согласно, — путая от волнения род, дрожащим голосом сказала дворфийка.
Да, спокойная жизнь — это хорошо — семья, дом, работа. Но она часовой механизм, где каждый удар курантов — шанс отправить это всё на тот свет. Не будет и не может быть спокойствия там, где она. А значит и нет смысла даже пытаться играть в нормальность.
Фелисия кивнула, и Сарруг передал девушке свиток с печатью архимага.
— Твой диплом, аттестат и право на посох. Три в одном, как кофе. С посохом решай сама, кто-то покупает, кто-то делает сам. Если будет время и желание — любой наш резчик по дереву тебе с радостью поможет. Ты — первый дворф-маг за последние триста лет, поэтому если мастер будет сомневаться, то дерево наиболее близкое тебе по стихии — дуб. Хотя, я слышал, раньше посохи делали и из металла.
Кажется, Сарруг хотел ещё что-то добавить, но Фелисия остановила его. Она заговорила шёпотом, словно опасаясь чего-то:
— В мире, куда ты отправляешься, а именно в крупнейшем городе, сейчас не спокойно… кхм, там революция. Подробности тебе расскажут мои сыновья.
— Когда мне отправляться?
— Сколько тебе нужно на сборы? Чем быстрее, тем больше шанс найти тот милый городок где они живут в целости, если это вообще уместно по отношению к этому захолустью. Поэтому крайний срок — завтрашнее утро.