А она была секретаршей мистера Дональда Бидермена в компании по продаже недвижимости «Родной город» — той самой, в которой работал отец Бобби, когда с ним случился инфаркт. Бобби решил, что работу эту она получила потому, что Дональду Бидермену нравился Рэндолл, и он жалел ее — оставшуюся вдовой с сыном, который только-только вышел из пеленок, — но она хорошо со всем справлялась и работала очень много. Очень часто задерживалась допоздна. Раза два Бобби видел мать и мистера Бидермена вместе — особенно ему запомнился пикник, который устроила компания; но был еще и тот раз, когда Бобби в игре на переменке выбили зуб и мистер Бидермен свозил их к зубному врачу в Бриджпорте, — и они смотрели друг на друга как-то так, по-особенному. Иногда мистер Бидермен звонил ей по вечерам, и в этих разговорах она называла его Доном. Но «Дон» был совсем старый, и Бобби редко о нем думал.
Бобби толком не знал, чем занимается его мама днем (и по вечерам) у себя в агентстве, но он на что хочешь поспорил бы, что это вам не туфли изготовлять и не печи включать в пекарне «Тип-Топ» в половине пятого утра. Бобби на что хотите поспорил бы, что эти работы ее работе и в подметки не годятся. А еще, если уж говорить о его матери, так спрашивать ее о чем-то, значило наверняка нарваться на неприятности. Если, например, спросить, почему ей по карману три платья от «Сирса» — и одно из них шелковое, а не по карману три месяца вносить по одиннадцать долларов пятьдесят центов за «швинн» в витрине «Вестерн авто» — велик был красно-серебряный и от одного взгляда на него у Бобби начинало щемить под ложечкой. Задай такой вот вопрос и сразу нарвешься.
Бобби его не задавал. Он просто решил сам заработать на велик. Накопит он, сколько нужно, не раньше осени, а то и зимы. Так что, может, к тому времени этот велик исчезнет с витрины «Вестерн авто», но он будет добиваться своего. Надо натирать мозоли и не покладать рук. Жизнь нелегка, и жизнь несправедлива.
Когда одиннадцатый день рождения Бобби прикатил в последний вторник апреля, мама подарила ему плоский пакетик из серебряной бумаги. Внутри оказалась оранжевая библиотечная карточка. ВЗРОСЛАЯ библиотечная карточка! Прощайте, Нэнси Дру, Мальчишки Харди и Дон Уинслоу, военный моряк. Привет всем прочим! Рассказам, полным таинственной мутной страсти, вроде как «Тьма на верхней лестничной площадке». Не говоря уж об окровавленных кинжалах в комнатах наверху башен. (Тайн и комнат наверху башен хватало и в книжках о Нэнси Дрю и братьях Харди, но вот крови в них было всего ничего, а уж страсти так и вовсе никогда.)
— Не забывай только, что миссис Келтон на выдаче моя подруга, — сказала мама своим обычным сухим предупреждающим тоном, но она была рада его радости, заметила ее. — Если попробуешь взять «Пейтон-Плейс» или «Кингз Роу», я об этом узнаю.
Бобби улыбнулся. Он и так это знал.
— А если будет дежурить другая, мисс Придира, и спросит, почему у тебя оранжевая карточка, скажи ей, чтобы посмотрела на обороте. Я вписала разрешение над моей подписью.
— Спасибо, мам, это здорово.
Она улыбнулась, наклонила голову и быстро скользнула сухими губами по его щеке. Раз — и все.
— Я рада, что тебе понравилось. Если вернусь не поздно, пойдем в «Колонию», попробуем жареных мидий и мороженое. А пирога тебе придется подождать до субботы, раньше у меня не будет времени его испечь. А теперь надевай куртку и пошевеливайся, сынуля. В школу опоздаешь.
Они спустились по лестнице и вместе вышли из двери. У тротуара стояло такси. Мужчина в поплиновой куртке наклонился к заднему окошку, расплачиваясь с водителем. Позади него стояли чемоданы и бумажные пакеты — которые с ручками.
— Наверное, это тот, который снял комнату на третьем этаже, — сказала Лиз, и ее губы собрались складками, будто кто-то потянул шнурок. Она стояла на верхней ступеньке крыльца, оглядывая узкую задницу мужчины (она выпятилась на них, когда он нагнулся к водителю). — Мне не нравятся люди, которые перевозят свои вещи в бумажных пакетах. Для меня от вещей в бумажных пакетах пахнет трущобами.