Вспомнила Колючка свои заигрывания с братьями в первую холодную зиму: как заслушивалась их жестоких речей, как поддакивала. С тех пор видела и поняла многое: стыдно ей стало, а уж страшно... Но Колючка -- есть Колючка: выпрямилась, ответила:
"Нет, Мороз, я люблю своего отца -- Солнце. Только здесь я могу весь июнь без перерыва любоваться его сияющим ликом. Именно в этом лесу мать Земля породила меня на свет, и мне, дереву негоже спасаться бегством".
Мороз не рассердился, только захохотал: "Ты -- гордая и холодная, ты -- наша. Снег тоже любит посверкать под солнечными лучами. Дурачина: тает когда переборщит, но красуется так. Главное -- ты никого не жалеешь: в точности, как мы. Значит -- наша".
"Я дитя Солнца и Земли, мне Огонь Пожарыч роднее тебя!" -- воскликнула Колючка. Вспомнила осенние наряды лиственных сестер, да как полыхнула разом всей своей хвоей!
Такого яркого, солнечного цвета не получалось даже у красавиц-берез: крепко любила Колючка Солнце и сама была им любима. Но мороз дохнул -- золотая хвоя вмиг потускнела, осыпалась с ветвей мертвой ржавчиной. Совсем нагая, без привычного одеяния, осталась стоять Колючка посреди вымершего, ледяного леса. Вот уж позор так позор, сама когда-то говорила. А Братья смеялись над ней -- тоненькой, хрупкой, беззащитной. Вольно им глумиться: вся зима впереди.
Впрочем, Мороз не стал долго ждать: навалился всей силой. Видать, раззадорила его Колючкина вспышка. И почувствовало дерево, что гибель -- совсем близко. Слишком много сил потрачено на пререкания с Морозом, потеряно вместе с хвоей, из которой Колючка не сообразила, да и не успела бы уже вытянуть все запасенное впрок летом.
Где твоя гордость, Колючка? Говорили, она не доведет тебя до добра, да теперь уж -- какая разница. Хочешь, не хочешь -- коченей, промерзай насквозь. Очень быстро станешь совсем как мертвая. Одним жива: памятью о Солнце, о летнем тепле. Лишь эта память имеет значение, дает силы и волю жить. Поэтому береги ее, не слушай, как хохочет и глумится Мороз. Но и памяти о тепле не хватит на всю зиму. Останутся, и возможно, помогут уцелеть лишь жалкие остатки самого этого тепла в иссушенной, промороженной древесной плоти...
Кедровая Сосна молча, со страхом наблюдала из укромного распадка, как Колючка препирается с Морозом. Ей было жаль сестру. Себя -- тоже жаль. Уже сейчас ужасно холодно, а это -- только начало. Как-то удастся пережить зиму? Вся знакомая живность попряталась по норам и гнездам, где крепко спала, сытая, или хрустела запасами вкусных орешков. Веселой, общительной Кедруше было, помимо прочего, тоскливо и одиноко.
Может, поэтому она не стала возмущенно отряхиваться, когда Снег подошел к ней и укутал тяжелым серебром? "Я не хочу, чтобы ты мерзла", -- тихо сказал Снег, -- "Вот смотри: не стал плести украшения, а сделал для тебя теплую шубу. Надевай, только осторожнее, чтобы ветки не поломать: она тяжелая". "Снег!? Да неужели ты, брат Мороза, можешь кого-то согреть?" -- удивилась Кедруша. "Глупенькая! Цветы и травы давно знают. Да и зверушки твои радуются, когда я укрываю таким одеялом их норы. Неужели не сказали?" -- улыбнулся Снег. "Они -- нет. Мать говорила: ты добрый". "Добрый? Не знаю, как это. Мне приятно, когда кто-нибудь оставляет на мне следы. И еще -- трава весной, прорастая, забавно щекочется. В нашем ледяном доме, где от сотворения мира нет и не было ничего живого, свихнешься от скуки. Там очень красиво, но знаешь, даже Мороз, когда ему нечего делать, рисует листья, ветки, цветы..."
"А как вы живете, расскажи?" -- спросила Кедрушка. Она, правда, согрелась: в пушистой белой шубе, в ласковых объятиях Снега. Так и склонилась под тяжестью, прилегла наземь, поближе к родному Материнскому боку. Так и задремала, убаюканная удивительными снежными сказками...
А Колючка, как ни худо ей было, осталась стоять прямо. Потом уже захотела бы склониться -- не могла: закоченела. Да и толку: снежное покрывало все равно не держится на голых ветвях, на вершине скалы, куда Колючка когда-то забралась ради Солнца. А теперь вот -- оказалась в полной власти Мороза и Ветра.
На грани бытия -- она сама видела все те зимние чудеса и тайны, о которых рассказывал Кедрушке Снег. Братья в конце концов перестали над ней насмехаться. Только время от времени трогали мерзлую кору и удивлялись: неужели еще жива?
Солнце из-за горизонта! Первый настоящий рассвет. Колючка обрадовалась бы, но забыла, как это -- радоваться. Ярче, многоцветнее заполыхали полярные сияния -- знамена скорой весны. Чередования дня и ночи, тепла и холода -- даже мучительнее, чем сплошной холод и тьма. Очень больно оттаивать, потом снова замерзать. Она сбилась со счёта дней и уже не ждала лета...