— Вот как? — гном с наигранным удивлением цокнул языком. — И каков же результат, шпунт?
— Плачевный, — честно признался я. — Мой бывший учитель был не силен по части изобретательства…
Гном нахмурился:
— А ты ему тогда на кой ляд сдался? Ты-то на что? Штаны протирать весь день или деталь несложную приладить?!
Его голос прозвучал, будто гром среди ясного неба — властный и оглушающий. Не найдя, что ответить, я лишь пожал плечами.
— Думаешь, все на мастера свалить можно? Не получилось — так только он повинен! Нет уж, дудки. Тут тебе не игральня. Каждый на плечо товарища полагается. Увидел, что я ошибся, — поправь. В себе не уверен — перепроверь. Хоть сто раз, хоть тысячу. Мы с тобой здесь не степени зарабатываем и не славой поживиться хотим.
— К чему же такие строгости? — обескураженно поинтересовался я, виновато потупив взгляд.
— Строгости? — переспросил гном, немного сбавив тон. — Это ты верно заметил. И я тебе объясню причину. Цена ошибки слишком велика. Не доглядел ты — отвечать ей, — Белый хвост указал на девушку-пилота. — Понимаешь? Она будет отдуваться, если ее крылоплан в полете внезапно чихнет и рухнет камнем вниз.
Я живо представил эту картину — и мне стало не по себе. Как бы грубо гном ни выражал свои мысли, он был совершенно прав.
— Я постараюсь не ошибаться, — догадавшись, какого ответа ждет от меня мастер, тихо сказал я.
— Ты обязан не ошибаться! — поправил меня он. И, окончательно успокоившись, махнул мне механической рукой и теперь уже дружелюбно произнес: — Ладно, хватит на сегодня нагонять страха, пойдем, познакомлю тебя с семьей.
— С семьей?
— А как ты хотел? — удивился гном. — Мы здесь одна большая семья. Всегда вместе, как единый механизм. Кто-то сплоховал — и пиши пропало, все разрушится, встанет, и никакой ремонт не поможет. Живые — это тебе не машинерия, хотя и она порой, бывает, имеет свое мнение.
— Машинерия? Как это — свое мнение? — я остановился и удивленно уставился на механика.
— Со временем узнаешь, — уклончиво ответил мой новый наставник.
Дни на новом месте пролетали с дикой скоростью, и порой я ловил себя на мысли, что даже не знаю, какой сегодня день. В работе мой наставник оказался гораздо добрее и учтивее, чем при первой встрече. Говорил он тихо, размеренно. Если просил чего-то, а я, стараясь изо всех сил, все равно совершал оплошность, никогда не ругал, строго перепроверяя каждую выполненную мной работу, и если та удалась, никогда не забывал похвалить.
Но первое, с чего начал Белый хвост, — это правило трех. Неукоснительные, ненарушаемые законы, которые распространялись исключительно на нашу команду.
Первое: всегда прислушиваться к жалобам летуна. Если он чем-то недоволен и слышит в полете посторонние звуки — необходимо перепроверить, вплоть до полного разбора крылоплана. Второе: порченую деталь никогда не исправлять, лучше заказать новую. И третье: если узел поломан более чем в двух местах — заменять его полностью.
Заучив наставление гнома назубок, я гораздо позже узнал их истинную ценность.
Следующим шагом было знакомство с так называемой «семьей». В команду Белого хвоста входили вечно ворчливый гоблин Бирт, отвечавший за техническое обеспечение крылоплана, и помощник механикуса — задиристый и вспыльчивый Дик-Ди. Светловолосый юноша примерно моего возраста был худым, как жердь, и все свои претензии любил выражать кривлянием, словно лицедей с площади Новых открытий. И, безусловно, я не мог не упомянуть владелицу машинерии. Главной персоной нашей компании, по крайне мере лично для меня, стала мисс Тисабель, та прекрасная девушка, что управляла изящным крылопланом «Жужелица». Правда обращение «мисс» она отвергла сразу и, немного подумав, добавила, что полное ее имя звучит слишком громоздко, и попросила сократить его до привычного Тиса, а еще лучше Ти. Я не возражал. Да и как можно было отказать такой красотке!
— Эй, новичок, хватит мечтать! Подай лучше ключ две-четверти, — окликнул меня Дик.
Покопавшись в объемистом ящике, я извлек искомый инструмент и протянул его светловолосому. Тот что-то недовольно крякнул, но возмущаться не стал и, забравшись под крылоплан, принялся за работу, дав мне возможность немного передохнуть.
Обойдя машинерию, я облокотился на фюзеляж и принялся наблюдать за тем, как наши соседи по ангару грузят тяжелые мешки в отсеки. Словно муравьи-труженики, темнолицые гоблины взваливали на себя непомерные тюки и короткими шажками двигались в сторону пузатого крылоплана.
— Работяги, — задумчиво произнес я, пытаясь навскидку оценить количество груза.