— Поехавшие мрази, — пробормотал дрожащим голосом Ллойд и перекрестился.
Шамуэй поводил фонарем вверх-вниз, обдумывая варианты. Заметивший это Ллойд сразу же пригрозил:
— Разделяться мы не будем, даже не думай.
И тут сверху раздались выстрелы. Сначала очередь из чего-то автоматического, затем одиночные выстрелы — так звучали табельные пистолеты. Сразу после этого последовала ругань на испанском, ругань на английском и снова выстрелы. Шамуэй и Ллойд побежали наверх, но второй поскользнулся на крови и с криком ударился о ступеньки. Выругавшись, шериф поднял испачкавшегося с ног до головы офицера и они продолжили подъем. Вскоре увидели вспышки выстрелов, освещавших коридор, но кто с какой стороны понять было сложно, пока вновь не загрохотал, теперь Шамуэй это четко расслышал, бандитский Узи.
Шериф отстрелял несколько патронов вслепую, после чего аккуратно заглянул за угол, заметив трех бандитов. Один из них стоял в полный рост, громко покрывая всех присутствовавших отборным испанским матом и щедрым потоком свинца. Двое его товарищей, более легко вооруженных, отстреливались каждый из своего угла.
— Крис, Боб, — позвал товарищей Шамуэй, — мы на лестнице!
— Видим вас, шериф! — отозвался Крис Гастингс, — еще не хотите вызывать Атлантик-Сити?
— Завтра, Крис, обязательно, — ответил Ли Шамуэй и, перезарядившись, послал еще несколько пуль в коридор.
К нему присоединились все остальные, кроме блевавшего за его спиной Ллойда, и градом свинца они уложили автоматчика. Пока остальные двое бандитов прекратили стрельбу, полицейские двинулись вперед по коридору.
— Бросайте оружие! — крикнул шериф.
Гастингс и Тиллман поравнялись с ним, и теперь они, внимательно целясь, быстро продвигались вперед, пока вдруг в коридор не влетела дымовая шашка.
— В рассыпную, по классам! — скомандовал Шамуэй.
В ту же секунду в их сторону полетели пули. Бандиты наверняка стреляли вслепую, но стоило раздаться первым вспышкам в дыму, как голова Криса Гастингса на мгновение превратилась в кровавый туман, обрызгав все лицо Шамуэя. Затем раздался крик Боба Тиллмана — он, волоча за собой раненную ногу, толкнул ближайшую дверь и упал на пол. Шамуэй последовал его примеру и, сделав несколько выстрелов по силуэтам в дыму, прижался к полу и перекатился к одной из открытых дверей. В какой-то момент он остановил взгляд на остекленевших глазах Криса Гастингса и про себя поругал растяпу Ллойда и трусливого идиота Шеридана, который так и не прибежал на выстрелы.
Послышался стук шагов. Бандиты бежали прямо сквозь них, но шериф быстро среагировал и успел точно попасть одному из них в ногу. Мексиканец выронил пистолет, свалился на пол и успел заметить Шамуэя. Тот промедлил мгновение, думая, что с ним делать, после чего прострелил бандиту голову. Снова послышался выстрел, а затем крик, на этот раз это был Ллойд. Не теряя ни секунды, Шамуэй вскочил на ноги и побежал в сторону лестницы, где и оставил расклеившегося офицера. К своему ужасу он обнаружил, что тот сидит, прислонившись спиной к стене, и зажимает ладонью простреленную шею. Свободной рукой он указывал вниз, в подвал, и пытался что-то сказать, но лишь издал несколько булькающих звуков, после чего закатил глаза и скатился на пол. Шамуэй зажал Ллойду горло и пытался нащупать пульс, но безуспешно. Сзади в этот момент, заметно хромая, подошел Боб Тиллман.
— Как он? — спокойно спросил Тиллман.
По его тону Шамуэй понял, что полицейский растерян и до конца еще не осознал, что только что произошло. Он отрицательно покачал головой.
— Идти сможешь? — спросил шериф.
— Да, только не очень быстро, — бодро ответил Боб.
— Тогда… — Шамуэй достал рацию, — Милвилл, отзовитесь. Срочно нужно подкрепление к заброшенной школе на Бриджтон-Фэртон-роуд, стрельба по офицерам полиции, прием.
— Принято, шериф, выдвигаемся, прием, — услышали они женский голос диспетчера по рации.
— И вызовите скорую, есть раненные и убитые.
— Вызовем, — после некоторой паузы услышали они ответ, — прием.
— Конец связи.
Шамуэй выключил рацию, и они стали спускаться в подвал. Как только полицейские открыли дверь, то сразу же услышали какую-то непонятную какофонию из кряхтений и хрипов.
— Шеридан! — позвал салагу шериф, — Шон! Если ты сбежал, я тебе голову оторву, ты меня понял?
Ответа не последовало. Шамуэй и Тиллман продвигались дальше и с каждым шагом вонь гниения и эта гамма звуков, словно доносившаяся из ямы с умирающими, все усиливалась и усиливалась. Кроме вездесущих кровавых пятен на стенах полицейские увидели нарисованные граффити с черепами и целыми скелетами.
— Они из Санта-Муэрте, — прошептал Тиллман, — смертепоклонники.
А затем они услышали звук отворяющейся решетки. И топот десятка пар ног. Из темноты сначала выскочил последний из бандитов и прострелил Бобу вторую ногу, после чего две пули в грудь его остановили, и он, прошептав чье-то имя, упал навзничь. И тут на них вышел ужас.
Одно за другим стали появляться будто поднятые из могил тела. Изуродованные, как если бы их кто-то пытался съесть заживо, трупы волочились, издавая те самые звуки, которые полицейские слышали, продвигаясь вглубь подвала. Ничего не понимая, Шамуэй чисто инстинктивно направил в толпу пистолет, но стрелять начал только когда увидел, как несколько из них присели на колени рядом с телом мексиканца и начали руками и зубами растаскивать его по кусочку… один за другим. Они ели его. Они просто его ели, как голодные звери. Выстрелы ужасным грохотом разносились в замкнутом пространстве. В ушах у Шамуэя сразу же притупились все звуки, уступив место монотонному звону. Он понял, что пули лишь отбрасывали мертвецов назад, но они заново поднимались и продолжали неумолимо идти вперед. Лишь один из них упал и больше не вставал, но он быстро скрылся за ногами остальных. Когда пули в обойме кончились, шериф схватил Тиллмана за руки и что было сил потащил к лестнице, но добравшись до нее понял, что не успеет затащить того наверх прежде, чем ревущая толпа трупов до них доберется. Решение далось Шамуэю с неожиданной легкостью. Он выпустил Боба и, не говоря ни слова, побежал наверх, к выходу.
— Шериф! Ли! Не надо, Ли! Вернись! — кричал ему вслед Тиллман, но Шамуэй едва его слышал из-за звона в ушах.
Выбежав в коридор, он понесся к черному ходу, который располагался ближе и едва не влетел в сгорбившийся силуэт, сидевший на полу.
Еще одна тварь отвлеклась от поедания Шона Шеридана, и с любопытством глянула своими желтыми глазами на шерифа. Тот аккуратно отошел назад и когда понял, что свежей еде труп предпочтет еще живую добычу, развернулся и побежал к парадному входу. Несколько ходячих мертвецов вышло прямо в коридор и разбрелось в разные стороны. От отчаяния у Шамуэя выступили слезы на глазах, но он решил прорваться прямо сквозь них и тогда заметил, что мертвецы, несмотря на то, что с легкостью рвали тела голыми руками, довольно медлительны и лишь пытались ухватиться за него, когда он оказывался на опасно близком расстоянии. Когда он оказался почти у выхода, то увидел отбивавшегося от мертвеца наркомана, того самого, которого они повязали в самом начале. Парень лежал на спине и отбивался одними ногами. Шамуэй не хотел останавливаться, все его естество молило о побеге, но обернувшись, он увидел, что преследователи еще далеко и, ругая себя, перезарядил пистолет, приставил к голове мертвеца и разнес ее тремя выстрелами.
— Я ранен! Я не могу идти! — кричал парень и одновременно отталкивался одной ногой, продвигаясь в сторону выхода.
— Ты арестован, — дрожащим голосом произнес Шамуэй, — у тебя есть право…
Тряхнув головой, шериф замолчал, взял парня на руки и побежал в сторону полицейского фургона. Наспех закинув его в кузов, он захлопнул двери и достал из багажника лом, чтобы закрыть двери школы. Пройдя несколько шагов в обратном направлении, Шамуэй вдруг застыл и понял, что не может сделать в ту сторону больше ни шага. Так он и стоял, тупо уставившись на двери, пока из них не выбрел на улицу один из мертвецов. Того заинтересовал свет фонаря в полусотне метров от него, и, подволакивая одну ногу, ходячий мертвец пошел ему навстречу. Воспользовавшись этим, Шамуэй добежал до машины, запрыгнул за руль и погнал в сторону участка, надеясь скорее попасть за его стены. Он так отчаянно туда стремился, что даже забыл о том, что вызывал на место скорую и подкрепление из Милвилла, и не предупредил их об опасности. Когда утром следующего дня Шамуэй, наконец, пришел в себя и вспомнил об этом, было уже поздно.