Давай возьмем лодку, предложил я, но она не выказала к этому никакой охоты. Я не поверил: прокатиться на лодке всегда приятно. И тогда, сказав несколько слов как бы в свое оправдание, она призналась, что не умеет плавать. Я не счел это веской причиной для отказа, и вскоре мы сидели в уютном челноке, она — на корме, в слишком просторном спасательном жилете, я работал веслами, спиной к солнцу, обливаясь потом. Она сразу же вцепилась в бортовой леер и спустя четверть часа убедила меня, что прогулка на лодке не обязательно и не в любом случае должна доставлять удовольствие.
Между тем мечта провести ночь в отеле с Агатой перестала казаться мне несбыточной. Поскольку, однако, я еще не знал, что мы проведем ночь не в двуспальной кровати, а в моей «тойоте», то все надежды связывал с небольшим количеством спиртного. Оно должно было поспособствовать тому, чтобы возникла довольно любопытная ситуация: в стране, которая Агату не интересует, она тем не менее целует парня, который ее тоже не интересует.
Однако сложиться такой ситуации было не суждено. В развитие событий вмешалась история, которая уже не раз разрушала чары любовных романов на берегах Киву и наполняла это озеро трупами. История, которая всякий раз, когда ее рассказывали, несла стране смерть и запустение. Первые ее главы создавались в древние времена, передавались из уст в уста шепотом, но теперь за дело взялись новые сказители: они принялись доносить до слуха людей центральные главы. И делали это зычными голосами.
Считалось, что была некая тайна. Тайна, которая держала эту страну в узде. На самом деле никакой тайны не было, ибо каждый знал, в чем суть дела, но существовало табу — обязательное для всех. Оно с самого начала определяло исторические пути развития этого края и действовало по сей день, вторгаясь в жизнь каждого человека. Люди здесь были не просто людьми: не только башмачниками или земледельцами, лекарями или кучерами, сыновьями, матерями, дочерьми — в общем, не только кем угодно. Перво-наперво каждый человек принадлежал либо к группе высокорослых, либо к группе низкорослых. Зарубежные специалисты, работавшие в этой стране, остерегались точных обозначений. Это были запретные названия, связанные с бедами и несчастьями — с убийствами, гонениями, революциями, войнами. Мы никогда не спрашивали человека о его национальной принадлежности, потому как не знали, чем, строго говоря, эти группы были: племенами, этносами или кастами. Низкорослые или высокорослые — все они говорили на одном языке, и мы понятия не имели, как их отличить друг от друга, чтобы не оставалось никаких сомнений. Были, конечно, очень рослые высокорослые, с относительно светлой кожей и тонким носом, а рядом были низкорослые маленького роста, с более темной кожей, чем у высокорослых, с широкими носами и толстыми губами. И если бы существовали только эти типы, все выглядело бы проще простого. Но были, к сожалению, еще и высокорослые низкого роста и низкорослые высокого роста. Были высокорослые большого роста с темной кожей, низкорослые со светлой кожей и тонким носом, высокорослые с темной кожей и толстыми губами. Превеликое множество комбинаций, и в девяти из десяти случаев нельзя было определить, кого ты видишь перед собой — низкорослого или высокорослого.
Трудно было, однако, только нам, европейцам. Низкорослые с первого взгляда узнавали себе подобного и, следовательно, принадлежащего к их группе. Такой же способностью обладали, естественно, и высокорослые. Мы и тут понятия не имели, по каким признакам они признавали друг друга — то ли по невидимому для нас знаку на лбу, то ли по особому запаху. Уверенным можно было быть только в том случае, если они предъявляли удостоверения личности. Несоответствующее в них было зачеркнуто. Будто власти хотели указать гражданину не только на то, к какому типу он принадлежит. Гражданин должен был видеть, к какому типу он определенно не принадлежит и какая судьба уготована ему в жизни — имеет ли он право учиться в университете, получит ли должность в министерстве, сможет ли стать офицером. Эти пути были открыты только низкорослым и закрыты для высокорослых.
После провозглашения страны независимым государством, а произошло это в 1962 году, они были исключены из сферы высшего образования, политики, военного дела. Им остались лишь должности в низовых органах власти. И низкорослые их не трогали, пока те вели себя смирно, на судьбу свою не роптали, такому положению не противились.