Сильно захотелось пить, и жажда быстро переросла в пересушенное горло. А через некоторое время сухой, какой-то распухший, язык шуршал во рту, как нечто ему чуждое. Тыкаясь в горячие и острые десны.
Он вспоминал и думал: Поскольку он сам оказался около стенки, соединяющей гостиную комнату и коридорчик с ванной, а стенка легла буквой Эл, то ему несказанно повезло. Потом он стал думать о своих близких... Это было очень страшно думать о своих...
Но, как он надеялся, их могло попросту выкинуть с балкона, в сторону от складывающихся панелей стандартной пятиэтажки. Он надеялся на это, он верил. А иначе, ему тогда просто незачем было жить.
Первое время еще раздавались какие-то трески и шум в окружающем его завале. Он вслушивался до помутнения рассудка... а потом шумы стихли...
Лишь изредка зашуршит тоненькая струйка песка, просыпавшись на его лицо или где-то рядом.
Оставалось лишь вспоминать.
Жена, тогда еще год назад, не сильно испугалась, когда их кровать резко поплыла в сторону. Но хотела куда-то бежать, хватать вещи-документы. А он лишь прикалывался. Несколько соседей, посреди ночи выскочили даже в подъезд. И их взволнованные голоса были слышны в их стандартной квартирке...
Словно картинки на слайдах, кусочки из жизни проявлялись в памяти. И все какие-то не солидные: то сынишка, еще во втором классе, как-то раз осенью по дороге в школу, от большого оптимизма и радости жизни попытался перепрыгнуть через какую-то бетонную штуковину. И растянулся прямо на грязной луже, запнувшись носком ботинка за кусок бетона. И как он, не предусмотрительный папаша, потом орал, отмывая и оттирая сыновью испуганную физиономию и штаны. Потом все равно пришлось ворачиваться домой и сменить весь комплект одежды.
Или вот еще сценка из недавней жизни: Идет бабенка молодая и деловитая. Вся такая из себя. Лето, жара. Под скамейкой у подъезда дрыхнет местная собаченция непонятной породы. Честно сказать, собаке вообще было на всех плевать в тот момент. А он сам шел как раз позади той самой дамочки, метрах в пяти-шести от нее. При том, эдак ненавязчиво, разглядывая её упругий попец. Который сквозь тонкую юбку выглядел чрезвычайно соблазнительно... а дальше?
А дальше дамочка увидала собаку и как хряснет ее по мордасам, своей сумочкой и как завопит. На весь белый свет...
Ясное дело, собака от такой несправедливости сильно было обижена и заявила о своих собачьих правах, тем что попыталась облаять и даже цапнуть за сумку обнаглевшую даму...
Странная штука память...
Или вот ни к месту вспомнилось, что он еще совсем пацаненок. И отец пришел с работы, тогда еще тридцатипятилетний крепкий мужик. И немного навеселе. И стал рассказывать анекдоты и петь военные песни. А потом посадил его к себе на коленку и стал петь песню про крейсер Варяг. А он малец, ничего не понимая из слов песни, вслед за отцом во весь голос пел:
«Пощады никто не желает...».
Кто такой Варяг? Куда надо лезть и наверх, зачем? Он этого просто не знал и не понимал. Но, песня и слова её ему чрезвычайно нравились. А еще, нравилось сидеть на коленке у отца и петь, точнее орать, вместе с ним во все горло...
Вообще, реальность словно бы кусками. Вот он лежит чувствует, свое сухое горло как наждак. Боль в левом боку, ворочает головой. Лежит вспоминает. А потом провал пустой и темный...
Что-то его разбудило. Что-то меленькое стукнуло его по лбу. Он поначалу даже не понял. Но потом стукнуло еще раз, и он понял, что это капает. Непонятно откуда и неизвестно что. До хруста вытянув шею, да так что вдоль спины прострелило дикой болью, он смог дотянуться и по шире открыл свой рот.
Кап-кап. О, боги!!! Вода, просто вода и пускай она каплет по капле в пять-десять минут, какая разница. Первые капли проскочили пересохшее горло даже не смочив его. Потом он одумался и стал сдерживать себя, собирая драгоценную влагу во рту.
Одна, две, десять. Двадцать, двадцать пять. Тридцать, пятьдесят, семьдесят, сто. Сто двадцать капель он смог собрать. Выдержать. Всего лишь крохотный стаканчик. Он катал во рту драгоценную влагу и буквально чувствовал, как влага пропитывает сухой рот, нёбо, деревянный язык. Как горящие и сохшиеся десны кайфуют, омываясь прохладной влагой...
Вода капала по особенному своему графику. После этих первых ста двадцати капель она просто перестала идти. И, когда по происшествии некоторого времени, он уже было упал духом, она опять стала капать некоторое время. По его расчётам в течении суток вода появлялась раза два или три...