Вадим оперся руками на стол, удрученно помотал головой. Достучаться до сестры было невозможно.
– Ты бы хоть из дома вышла, – устало сказал он. – Сколько уже сидишь взаперти?
"Взаперти" Саша сидела недолго. Около недели. Последний выход из дома свел ее с Борисом. Только рассказывать об этом Вадиму Александра не стала. Ни к чему ему лишние волнения. Она затушила сигарету в фарфоровой сахарнице, служившей ей пепельницей, и слезла с подоконника. Быстро убрала продукты в холодильник, принесла с балкона папку с эскизами и вручила Вадиму, лишив его причины остаться подольше.
– Шур, может сходим куда-нибудь? – Сжав ее запястья, Вадим проникновенно заглянул ей в глаза. – Просто посидим в баре. Выпьем, а я потом отвезу тебя домой?
– Ты тоже будешь пьяным, – заметила Саша.
– Вызовем такси. Нельзя же все время сидеть дома.
Просидеть всю жизнь на балконе с блокнотом в руках и чашкой малинового чая на подоконнике – не самая плохая перспектива. Во всяком случае это лучше больничной палаты, или душного офиса. Однако Вадим считал иначе, и дабы избежать его нытья по поводу загубленной молодости, Саша согласилась.
В пятничный вечер Пушкинский бульвар как обычно кишел людьми. Маленькие компании облепили все скамейки, а с веранд летних кафе доносилась сопливая попса, набивая оскомину даже тем, кто способен целыми днями слушать одну песню на повторе. Проезжая мимо бронзовой скульптуры оленя, Саша с улыбкой отметила блестящие рога, отполированные ладонями студентов Института Культуры.
– Сессия, – улыбнулась она.
Вадим кивнул и свернул к неприметному зданию с вульгарно-красной вывеской.
Бар с леденящим душу названием "ЕГЭ" был особым местом для любителей поностальгировать на две тысячи седьмой. Прежде это было недорогое кафе для тех же студентов "Кулька" и профтехучилища, но потом что-то изменилось, и желтые стены перекрасили в черно-розовую шашку, а столы застелили веселенькими скатертями с принтами улыбающихся черепов.
– Мы могли бы сходить в нормальный бар, – без особой надежды сказал Вадим. – Ну или в тот, где есть что-нибудь покрепче пива.
– Не будь такой ханжой. Где ты еще выпьешь пива по цене текилы? – Саша хлопнула брата по плечу. – Давай лучше напьемся и представим, что нам снова по восемнадцать.
– Боюсь, что жена не поймет, если я полезу домой через окно.
Они оба засмеялись, вспомнив шальную юность и направились к барной стойке.
Зря Вадим сетовал на отсутствие крепких напитков. С их последнего посещения "ЕГЭ" – больше года назад – алкогольная карта заметно расширилась. Так что план Александры по затуманиванию разума спиртным, они выполнили на сто процентов.
– Я н-нам в-вызову та-та-такси, – заикаясь сказал Вадим, когда они вышли на улицу.
– Нам в разные стороны, – напомнила Саша, стараясь пореже моргать.
С трудом набрав в приложении адрес и дождавшись, пока ей назначат черную "что-то там", она приобняла брата на прощание, выслушала пьяное "Шурка, сеструха моя, я так тебя люблю" пошла к притормозившей у перекрестка машине.
Дернув дверь, Саша заползла на заднее сиденье.
– Розы Люксембург, семнадцать. – отчеканила она.
Водитель несколько секунд молча смотрел на нее в отражении зеркала заднего вида. «Наверное, я выгляжу слишком пьяной, – подумала Александра, поправляя волосы. – За машину переживает.»
– Не волнуйтесь, с вашей машиной все будет в полном порядке, – она обворожительно улыбнулась. – А если нет, то химчистку оплачу.
Водитель закашлялся, давясь смехом, и машина мягко тронулась с места. Облегченно вздохнул, Саша откинула голову назад, прикрыла глаза. Под кожей сразу побежали муравьи, поднимая и кружа ее под потолком автомобиля.
Не стоило столько пить. Эта мысль обычно посещала Сашу в первый раз при наступлении вертолетной болезни, а второй уже утром. Следом, как правило, шли обещания самой себе больше так не делать. Но Александра пила настолько редко, что к следующей попойке с братом, они забывались.
– Самое главное не уснуть, – пробормотала она, проваливаясь в сон.
Глава 5
Жизнь снова вернулась в привычный ритм, а дни стали одинаковыми, как бочонки лото. Различались только цифры. Сухие, черные, напечатанные лазерным принтером на обычной офисной бумаге, складывающиеся в вереницу многочисленных отчетов.