– Видите, Анечка, видите, – начальник управления развел руки, словно призывая ее в свидетели, – я же вам говорил, страшный человек. На твои же слова, о свирепейший из командиров, я отвечу так: кто богу не грешен, кто бабке не внук? Да и не поверит тебе Алена, не заблуждайся.
– Отчего же это?
Кривцов сочно хохотнул:
– Моя дражайшая половина уверена, что такой старый, плешивый и горбатый козел никому, кроме нее не нужен. Так-то. Ну-с, друзья мои, посмеялись, теперь к делу. Саша, лету вам до стартовой позиции осталось часов пять. Плюс торможение, полная остановка. Анечка, напоминаю, ориентирование по матричному шаблону. Вы уж, душенька, постарайтесь – финишная цепочка маяков либо разрушена, либо выведена из строя. Что за обстановка там, я имею в виду пространственные структуры, тоже непонятно. Так что при ориентировании корабля приложите все, на что вы способны.
Он помолчал.
– Саша, я насчет поправки при ориентировании. Включи там свой знаменитый нюх. Анне доверяй – она тебе лучшая помощница. Да не обижай ее, а то вот ей-богу, вломлю тебе.
– Будет тебе грозиться, ловелас.
– Аня, да он вас ревнует!
Анна вспыхнула так, что кровь, казалось, брызнет через тонкую кожу. Александр сердито сказал:
– Не смущай человека. Говори по делу.
Анна удивленно стрельнула глазами. Александр сообразил: я же назвал ее человеком. Бедная девочка.
Кривцов вздохнул:
– Какие у меня особенные дела? Связался так, потрепаться с вами. Последний сеанс перед джампом. Возвращайтесь скорей. До встречи.
Экран погас. Минуты две оба молчали. Потом Анна спросила:
– Что вам приготовить на завтрак, командир?
Командир удивился:
– Вы умеете готовить? А что именно?
Она пожала плечами:
– Да все. Правда, со вкусом у меня неважно, готовлю только по рецептуре.
Шестифутовый командир с вожделением сказал:
– Греночки… В яйце, посыпанные тертым сыром. И очень сладкий кофе со сгущенкой.
Помощница пару секунд молчала. Потом сказала:
– Не знаю такого блюда. Скажите точный рецепт.
Александр вздохнул:
– Ну конечно, откуда вам знать. Такие только бабушка готовила. Берете два яйца, полстакана молока, по щепотке сахара и соли. Тщательно размешиваете, окунаете туда ломтик батона и обжариваете на сливочном масле с двух сторон. Потом посыпаете тертым сыром. Впрочем, это я загнул – откуда здесь яйца?
– На ваше счастье я протащила тайком два десятка. Все остальное есть. Так что сейчас сооружу вам ваши гренки.
Александр поразился:
– Да вы контрабандистка!
Помощница с горечью сказала:
– Все сделала, чтобы ублажить своего дорогого командира и вот благодарность. О люди, люди!
Александр подхватил:
– …Вам вероломство имя.
Они посмеялись, и Анна ушла на камбуз.
По кораблю разнесся восхитительный аромат, запахло домом, детством. Казалось, сейчас в сегментную дверь рубки, в царство немыслимо сложной техники войдет бабка Лукерья, рослая грузная старуха с шипящей сковородкой в руках. Командным голосом своим отчетливо скажет:
– А ну, шпана беспорточная, завтракать!
Она была лингвистом-русоведом и говорила на удивительном жаргоне, состоящим из странных выражений, замысловатых ругательств, потрясающих шуток и невероятно смешных анекдотов – живая, сочная старина потертым драгоценным кружевом ложилась вокруг нее прихотливыми складками.
– Крест и маузер! Пошевеливайся у меня, ходи круче!
Запустит пальцы в волосы, потреплет ласково:
– С добрым утром, мошенник.
– Ба, анекдот про попадью, что грехи замаливала…
Бабка испуганно махала полотенцем:
– Что ты, что ты, меня родители и так поедом едят: зачем ребенку в таком возрасте неприличные анекдоты рассказываешь?
Испуг был наигранным. На упреки родителей она решительным басом отвечала:
– Русский человек должен знать свой язык полностью. А непристойности не на языке, а в голове. Обучать живому великорусскому надо сейчас. Кто потом это будет делать? Нынче уже вологодцы с оксфордским прононсом разговаривают, мать их так…
Всколыхнуло душу, мягко сжало сердце – самые дорогие воспоминания и не вовремя.
Анна крикнула:
– Командир, прошу к столу!
В кубрике чистой салфеточкой был накрыт краешек длинного стола. Все как в детстве: на сковородке, оплывая сыром, скворчали гренки, от кружки с кофе плыл аромат. Александр присел на мягкую скамью, выложил на бумажную тарелочку гренок. Подул, откусил, обжигаясь:
– Очень вкусно. Прощаю вам контрабанду и объявляю благодарность – вы знаете, как ублажать командование.
Анна намазывала на большую галету странную смесь, напоминающую овощную икру, вяло, неохотно жевала.