Выбрать главу

12) Страсти телесные и веществолюбивые обыкновенно умаляются и увядают от телесных злостраданий (произвольных лишений и подвигов телесных); а душевные и невидимые уничтожаются смиренномудрием, кротостью и любовью.

13) Похоть страстную увядает воздержание с смиренномудрием; гнев пламенеющий укрощает любовь; помысел влающийся сосредоточивает прилежная молитва, с памятью Божией. Так очищаются все три части души. Их–то желая исправить, Божественный Апостол говорил: мир имейте и святыню, их же кроме никтоже узрит Господа (Евр. 12, 14).

14) Некоторые недоумевают, как сказать, — помысел ли приводит в движение страсти, или страсти — помысел? Так как одни говорят то, а другие — это. Я же говорю, что помыслы приходят в движение от страстей: ибо если б не было в душе страстей, то страстные помыслы не беспокоили бы ее.

15) Обычай есть у всегда воюющих против нас бесов, — посильным для нас и удобоисполнимым добродетелям полагать преграды, а к непосильным и безвременным (за которые не время еще нам браться) сильное влагать стремление, именно: преуспевающих в общежительном послушании они заставляют делать дела безмолвников; а безмолвникам и отшельникам внушают держаться правила общежительного. Таким же образом они поступают и в отношении к каждой добродетели. Но мы да не неразумеваем умышлений их (2 Кор. 2, 11), ведая, что всё в свое время и в своей мере делаемое — хорошо, всё же безмерное и безвременное — вредно.

16) Тех, кои вращаются в мире и встречаются с предметами страстей, бесы борют, увлекая их на дела страстные; а тех, которые в пустынях живут, где нет таких предметов, возмущают помыслами страстными. В этом втором виде брани гораздо труднее одержать победу, чем в первом. Там для дела требуются время, место и прочее удобство; ум же в помыслах своих удободвижен и неудержим. В противоборство сей невидимой брани дана нам чистая молитва, в коей и заповедали нам пребывать непрестанно. Она делает ум сильным в брани и всегда готовым к ней, так как может быть совершаема и без участия тела.

17) Указывая на совершенное умерщвление страстей, Апостол говорит: а иже Христовы суть плоть распяша со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24). Ибо когда умертвим страсти, уничтожим похоти и мудрование плоти подчиним духу, тогда только берем на себя крест, и последуем Христу. И удаление от мира есть ни что иное, как это умерщвление страстей и проявление сокровенной во Христе жизни.

18) Бедствующие от восстаний сего смертного тела и каждочастной почти войной его утомляемые, пусть не плоть за это осуждают, а самих себя; ибо если б они не давали ей силы, попечения о ней простирая до похоти, то не бедствовали бы столько от нее. Или не видят они распявших плоть свою со страстями и похотями и мертвость Иисусову в мертвенной плоти своей носящих, как они имеют ее содейственницей паче в добром, — не противоборствующей, но покорной и ведомой законом Божиим? Пусть и они так же сделают, и тогда такого же вкусят покоя.

19) Всякое сосложение помысла с какой–либо запрещенной похотью, или склонение на сласть похотную, — грешно для инока. Ибо сначала помысел начинает омрачать ум вожделетельной частью, потом душа склоняется на сласть греховную, не выдерживая брани, а наконец происходит сосложение, которое, как сказано, есть грех. Если продлится это, то отсюда порождается страстное влечение, которое мало–помалу приводит и к самому делу греховному. По сей–то причине Пророк и ублажает тех, кои избивают о камень младенцев вавилонских (Пс. 136, 9). Значение сего ясно для мудрых и разумных.

20) Ангелы, будучи служителями любви и мира, радуются о нашем покаянии и преуспеянии в добродетели; почему стараются наполнять нас духовными созерцаниями и содействуют нам во всяком добре. Напротив, бесы, слуги гнева и злобы, радуются, когда умаляется добродетель, и весь труд свой обращают на то, чтоб увлекать души наши в срамные мечтания.

21) Вера есть благонастроительное благо; она рождает в нас страх Божий; страх же Божий научает соблюдению заповедей, или устроению доброй деятельной жизни; из деятельной жизни произрастает честное бесстрастие; а отрождение бесстрастия — любовь, которая есть исполнение всех заповедей, всех их в себе связующая и держащая.