Китти отказалась от мысли работать дома и к ланчу вернулась в редакцию. Все с головой ушли в работу, спешили закончить к сроку раздел, посвященный Констанс, писали новые статьи для следующего выпуска.
Из кабинета Пита вышла Ребекка, арт-директор, скорчила гримасу:
— Он нынче не в настроении. Желаю удачи, она тебе понадобится.
За столом Китти сидела какая-то женщина. Обычное дело, авторы-фрилансеры то и дело наведывались в редакцию, присаживались за свободный стол решить какой-то вопрос. Китти остановилась посреди комнаты, высматривая незанятый стол — ничего не нашла, — а телефон свободный имеется? В этот момент Пит выглянул из кабинета и пригласил ее к себе.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Ищу свободный стол. Мне нужно сделать миллион звонков. Ты не мог бы предоставить мне телефон на сегодня? А кто эта дама за моим столом?
— Ты что-то нащупала?
— Я хочу обзвонить людей из списка и узнать, говорила ли с ними Констанс. Так кто сидит за моим столом?
— А где ты нашла их телефоны?
— В справочнике, — призналась Китти, стараясь не показать, что сама понимает, насколько глупа ее затея.
— Вот так, в лоб?
— Ага.
— Сколько человек в списке, напомни, пожалуйста?
— Ровно сто. Кто сидит за моим столом?
— Сто? Господи, Китти, это же понадобится вечность, пока всех обзвонишь.
— Я уже почти всех Макгоуэнов проверила, это первое имя в списке.
— И как? Что-нибудь вытянула?
— Пока пусто.
Пит нервно уставился на нее.
— Макгоуэн, Пит! Их у нас почти столько же, сколько Смитов. Я уже почти сто звонков сделала. А что ты предлагаешь, Пит? Нет другого пути. Сначала я всех погуглила, нашла Арчи Гамильтонов — клоуна для детских праздников, биржевого брокера из «Дэви», Арчи, умершего десять лет назад, и Арчи, вот уже пять лет сидящего за вооруженное ограбление. Как я угадаю, который из них?
Пит вздохнул:
— Послушай, в редакции тебе работать негде.
— Это еще почему? — Она выразительно оглянулась через окошко в двери на свой стол.
— Это Лора Маллиген. Я поручил ей подготовить твою рубрику для ближайшего номера. Звонили из «Братьев Кокс» и еще кое-кто из ключевых рекламодателей. Они сомневаются, размещать ли и впредь у нас рекламу.
— Почему?
Молчание.
— О! Из-за меня.
— Они давно уже подвергаются давлению, но теперь, когда приговор вынесен, понимают, что не могут и впредь оказывать поддержку нашему журналу, если мы оставим тебя безнаказанной.
— Но ведь меня уволили с канала. Какое отношение эта история имеет к «Etcetera»?
— Кто-то не дает рекламодателям покоя.
— Фанаты Колина Мерфи, — пробормотала она. — Ни перед чем не остановятся, только бы меня уничтожить.
— Мы не можем утверждать наверное, что это они, — вяло, без малейшей убежденности возразил Пит. Он провел рукой по волосам, таким пышным, идеальным, что потревоженные пряди тут же опускались на место, словно в рекламе «Хэд энд Шолдерс». Впервые Китти заметила, что ее начальник, пожалуй, даже красив.
— Значит, и ты решил меня отстранить.
— Нет. Я всего лишь прошу тебя не работать в редакции ближайшие три недели, пока я веду переговоры.
— Но как же с историей Констанс?
Пит устало потер глаза.
— Вот почему ты не хотел поручать ее мне! Поэтому ты обратился к Черил?
— Китти, у меня связаны руки. Это наш главный рекламодатель. Рвать с ними — самоубийство, я не могу этого допустить.
— Боб в курсе?
— Нет, и к нему ты с этим не пойдешь. Ему и без того несладко, потому-то мы с Черил и лезем из кожи вон.
— Я должна работать над этим сюжетом, — сказала Китти. У нее больше ничего не осталось в жизни, она изо всех сил цеплялась за это.
— Если рекламодатели настоят на своем, мы не сможем опубликовать материал под твоим именем. — Голос его тоже звучал устало. — Не вижу выхода.
Сейчас Пит казался Китти даже привлекательным. Похож на человека, а не на бульдога, как обычно.
— Я думала отныне подписываться Китти Логан, а не Кэтрин. Все равно меня так никто не называет, только мама. — Китти сглотнула. «Кэтрин Логан» — это имя сделалось жупелом, ей неловко было произносить его вслух, неловко представляться так Макгоуэнам, которых она обзванивала, она панически опасалась узнавания, их реакции и того, что из вежливости не произнесут вслух, но подумают. Она стыдилась собственного имени. Теперь она будет «Китти», начнет все заново.