— К объяснению приколол записку. Требует, чтобы ему предъявили санкцию на арест и выражает желание встретиться не раньше пятнадцати часов. Устал, перенервничал, нужно отдохнуть, — сказал Шатохин.
— Требует, — покачал головой майор. — Мулл, как ты знаешь, сказал, что помогал из дружеских побуждений, никакой корысти. Чисто ангелы. А вот ознакомься, что с Алтая по телетайпу отстукали, — Звонарев протянул папку оперуполномоченному. — Ознакомься и вызывай этого «карабинера» на допрос. Я подойду позднее, в райком вызывают.
Лагунова привели около часу дня. Вид у него был невыспавшийся, хмурый.
— Я просил...— недовольно начал он.
— Здороваться нужно, когда входите, — сухо заметил Шатохин. — Объяснительную вашу я прочитал. Толково написано. Но впечатления полной искренности не производит.
— Я все написал. Может быть, сжато, но все. Ничего не утаил, — выговаривая каждое слово, сказал Лагунов. — Согласитесь, не в мою пользу, что дед мой служил в белогвардейцах. Я мог бы придумать другое, однако не стал. Сознаваться, так до конца. А вы не верите.
— Оставим в покое вашего деда. Хотя, если угодно, один вопрос: Муллу вы тоже все сказали про деда?
— Григорий мало интересовался.
— А условия, на которых Мулл согласился войти в компаньоны? Что он затребовал?
— Десять карабинов себе плюс две тысячи рублей наличными. Про карабины легко проверить, вы же забрали девяносто. И деньги у него. За это он меня должен был доставить с грузом...
— С оружием, — уточнил Шатохин.
— Да, с оружием. До железнодорожной станции.
Вот это была новость. Лагунов считал, видимо, что милиции о двух тысячах и десяти карабинах известно от самого Мулла.
— Не много, однако, Мулл затребовал, — после короткого молчания продолжал Шатохин. — Транспорт в его руках, а куда вы без транспорта. Ну да ладно. С оружием понятно: от сотни отделить десять — щедрость не великая. А вот две тысячи рублей наличными. Такую сумму отдают при полной уверенности, что сумеют окупить ее с лихвой. Сколько же вам надо было продать карабинов, чтобы возместить убыток?
Лагунов молчал.
— И главное, — продолжал Шатохин, — чтобы дать деньги, нужно их где-то взять. А у вас откуда?
— Заработал. Я неплохо получал.
— Вы заработали за сезон около тысячи трехсот. Неплохо. Но мало для расчетов с Муллом. Может, родственники у вас состоятельные и не жалеют для вас? Но у вас одна мать, она провизор на заводе. Зарплата невысокая. Потом, вы не один у нее. У сестры недавно родилась дочь.
По мере того как Шатохин излагал эту не очень-то на первый взгляд важную информацию, лицо Лагунова бледнело. Он живо представил, что такого рода сведения нежемская милиция не могла получить здесь. Значит, интерес был глубокий, о нем запрашивали по месту постоянного жительства. Интересовались всем, что с ним связано.
— Так откуда две тысячи, Сергей Ильич? — повторил вопрос Шатохин.
Лагунов потер ладонями свои щеки в мелкой светлой поросли, молчал.
— Что ж, не хотите отвечать, ваше право. Молчание, правда, не в вашу пользу. Помните, в предпоследнюю нашу встречу на шпалозаводе вы говорили, что к краже моторов не причастны. У вас алиби, вы прилетели днем позднее.
— Да, — Лагунов кивнул.
— Тогда, может, скажете, где пропадали неделю до тридцать первого августа? Только не говорите, — быстро прибавил Шатохин, — будто сидели у постели больной матери. Она здорова. И тогда, и теперь... Так где вы находились с двадцать шестого по тридцать первое?
Ответа не последовало.
— Хорошо, тогда я скажу. Вы приехали в Бийск, действительно виделись с матерью, но недолго. Она вам передала билет на автобус до райцентра Усть-Кан. В десять вечера вы устроились там в гостинице. А утром...
— Ну да, да, да, — не выдержал, перебил Лагунов, — продал я один карабин в Усть-Кане Михаилу Гусельникову. Признаю! А где было взять деньги? Мулл, этот идиот, уперся, как осел, — пока не будет двух тысяч, хоть рубля не хватит, — не повезу. Все! Больше нечего добавить.
— Михаилу Гусельникову? — уточнил Шатохин.
— Да, — подтвердил разгоряченный, взвинченный Лагунов.
— Сколько Гусельников дал за карабин? Отвечайте честно, чтобы после не путаться. Все будет проверено.
— Чего уж, — Лагунов махнул рукой остывая. — Четыреста пятьдесят наличными и пять шкурок соболя.
— Шкурки целы?
— Продал. Туристам на автовокзале в Горно-Алтайске, по сотне за штуку.
— Итого девятьсот пятьдесят. Хватило рассчитаться, — подсчитал Шатохин. — Это, надо полагать, вынужденно. С пылу, с жару. В спокойной обстановке за карабин и шкурки больше бы взяли?