— Так что, доча…
— Ну-ка цыц! — сказала Лаккия пусть и тихим, но полным угрозы голосом.
Потом встала, вышла на середину комнаты и огляделась, двигаясь удивительно тихо для её телосложения. Ей не нужно было говорить ни слова, Мия и так прекрасно понимала, о чём подруга думала в этот момент. О том, что в любом углу — в тёмном погребе, заставленной алхимическими агрегатами лаборатории, в тесной мансарде или даже на крыше — мог притаиться безжалостный убийца. Дом, который за эти годы Мия успела так полюбить, в одно мгновение превратился в жуткое и опасное место.
Мия сжала кулаки, так сильно, что ногти впились в ладони, и прикусила губу. Убийцы-нюхачи, выслеживающие своих жертв по запаху. Никогда она о таких не слышала, да такое и в дурном сне не привидится! И как от таких можно укрыться? Да, Мия знала способы, как от ловчих собак уходить, но собаки-то обычно по следу идут, а эти…
Ответ озарил сознание подобно вспышке молнии в ночном небе. Мия глянула на подругу, и в её глазах увидела, что той пришла в голову та же самая мысль. Глядя друг на друга, они почти одновременно одними губами произнесли:
— Канализация.
Дальше всё было почти просто. Незваная гостья, конечно, немного посопротивлялась, но быстро перестала — она тоже догадалась, что в самом вонючем месте Портамера никакие нюхачи её не найдут. Хотя бы какое-то время. Тем более она не хуже Мии знала, что там, где-то под Рыночным районом, недалеко от большого коллектора, располагался схрон Гильдии Воров, где можно было на время затаиться. Так что, не мешкая больше ни секунды, под покровом наступающей ночи они втроём выскользнули из дома и добрались до ближайшего канализационного колодца. С усилием сдвинули тяжёлую деревянную крышку и отпрянули от смрадной вони.
— Доча, я там долго сидеть не буду. Что хочешь делай, я…
— Лезь внутрь, живее! Я что-нибудь придумаю.
Лаккия помогла матери перемахнуть через борт шахты там, где вниз вела железная лестница, Мия сунула ей в руку прихваченную из дома огнёвку и бурдюк чистой воды. В схроне должны были быть запасы, но никто точно не знал, как часто их обновляют. Наконец, когда оранжевый свет огнёвки скрылся из виду, они вернули крышку на место и переглянулись.
— Лаки, натолки ей этой волчьей ягоды в зелье, а я труп в канализации так спрячу, что до конца дней не найдут, — прошипела Мия и отошла подальше от шахты, зловоние которой, казалось, за пару минут накрепко въелось в кожу и волосы.
Даже думать не хотелось, каково пробираться в потёмках по лабиринту тоннелей, по колено в нечистотах, в которых что только не водится. Несколько раз Мие и самой приходилось туда спускаться — и всякий раз она надеялась, что больше никогда не придётся.
— Полно тебе, Мими. Какая-никакая, она же моя мать, — Лаки протянула её руку, Мия вложила в её широкую тёплую ладонь свою, и они пошли в сторону дома.
Ночная тьма уже укрыла город, но на улице Аптекарей кое-где горели масляные фонари, а полумесяц над головами то и дело выныривал из-за бегущих по небу облаков. Мия поёжилась от зябкого ветра. Лето неуклонно отступало, не спеша разжимало свою душную хватку, уступая место туманам, сырости и моросящим дождям. Совсем недавно прошёл Ренелистер — день, когда во всей Тарсии заканчивали сбор урожая и начинали готовиться к зиме. Ещё немного — и уйдут из гавани последние серенгарские галеоны, спешащие вернуться на родину до того, как в Великом океане начнутся смертоносные зимние бури.
— Нет, я всё-таки не понимаю, почему ты так спокойна? Она же… она же бросила тебя! А ты теперь хочешь ей помочь? Зачем?
— Ты же сама слышала. При желании эта женщина вполне способна попортить мне жизнь.
— Да не успеет! — Мия резко остановилась и отдёрнула руку. — Пусть её убьют эти… собаконосые! Разделают как коровью тушу! Она это заслужила! Предательница и сука, вот кто она! Как вообще такое можно прощать!
Мия кричала всё громче и громче, осыпая голову этой женщины проклятьями и называя её самыми последними словами. Из-за двери магазинчика, в котором продавали пудру, ароматное мыло, крема и мибийское масло для волос, выглянул встревоженный хозяин и начал причитать, что ему мешают крики, но Мия не обратила на него внимания. Она была так зла и так возмущена, и эта злость так сильно требовала выплеска, что, если бы та гадина сейчас стояла перед ней, никакой чарострел не уберёг бы её от расставания с половиной волос.