— Этого тебе должно хватить, — чуть сощурившись, сказала Лаккия и передала Мие кружку.
— Оно не опасно?
— Каждый день его пить я бы не рекомендовала. Когда действие зелья закончится — будешь чувствовать себя как после сильнейшего похмелья, а в остальном… Просто помни, что всё это нереально. Всего лишь воспоминания. Если будет совсем плохо, вытяну тебя нейтрализатором, — она махнула рукой на склянку с чем-то, по цвету напоминавшему разбавленное пиво.
Мия сидела, сжимая в руках кружку, и рассматривала поверхность зелья, по которой шла легкая рябь. Она поняла, что у неё дрожат руки. Лихорадочные мысли накатывали высокими волнами, одна за другой, сбивали дыхание и мутили разум. Мия всё никак не могла осознать, что в этой кружке хранится ключ к её прошлому, о котором она, оказывается, ничего и не знала. Кто она? Где её семья? А если и её тоже похитили из родного дома, а если она…
— Уверена, что тебе это нужно? — спросила Лаккия и присела рядом.
Не в силах больше сопротивляться тем образам, которые ей подкидывало воображение, Мия залпом выпила зелье, оказавшееся на вкус даже приятным, сладковатым, чем-то напоминавшим лакричные леденцы. Лаккия вздохнула, взяла из её рук кружку, поставила на столик, а потом забралась с ногами на кровать, жалобно скрипнувшую под её весом.
— Давай-ка, ложись, — хлопнула она себя по бедру, — я тебе помогу.
Мия послушалась, чуть сморщившись от тянущей боли в плече, легла и положила голову на колени подруге. В попытке успокоиться привычно сосредоточилась на своём дыхании, стараясь дышать медленно и глубоко, и принялась рассматривать глубокие борозды и мелкие трещины, покрывавшие доски потолка. Они сплетались в причудливый узор, похожий не то на паутину, не то на рыбачью сеть или даже кружево. Их замысловатое плетение так увлекло Мию, что всё остальное отступило, стёрлось из восприятия. Остались только эти растрескавшиеся от времени доски, по которым вдруг пошли волны, словно от брошенного в воду камушка.
Мия сглотнула. Во рту после зелья всё сильнее чувствовался неприятный привкус, который никак не получалось опознать, а перед глазами начало двоиться. Её затрясло, к горлу подступила паника. В тот момент, когда Мия едва ли не закричала от охватившего её ужаса, она почувствовала, как Лаккия коснулась её головы и начала легко массировать виски.
— Расслабься, Мими, и закрой глаза, — голос подруги звучал мягко и успокаивающе, — представь, что тебе нужно нырнуть в море, и чем дальше лежат нужные тебе воспоминания, тем глубже тебе нужно погрузиться. А когда увидишь ненужное — просто оттолкнись от этого и ныряй.
Повинуясь её словам, Мия прикрыла глаза, и ей тут же стало легче. Тело показалось невесомым, готовым в любой момент воспарить в небеса и при этом словно бы ей больше не принадлежащим, и ещё безумно захотелось спать. Или нырнуть. Она вдруг ясно поняла, как именно нужно это сделать.
И нырнула.
Уши слегка заложило, словно она и впрямь опустилась под воду. Всё, что удерживало её в реальности — скрипучая кровать, болезненно стягивавшие кожу швы, саднящая боль в колене, которое она ободрала в канализации, ласковые прикосновения подруги, горечь во рту и щекочущая нос книжная пыль, — всё стёрлось и отступило, утонуло в бархатистой тьме. На краткий миг всё вокруг словно бы перестало существовать — а потом перед мысленным взором ярко и отчётливо проявился вчерашний день, пропахшая травами кухня и ввалившаяся туда мать Лаккии.