Мия оттолкнулась от этого воспоминания и нырнула глубже.
Дни суетливыми чайками пролетали перед глазами, сливались в мерцающие потоки, из которых она выхватывала то одну, то другую сцену, но тут же отмахивалась от них, чтобы погрузиться ещё глубже. В какой-то момент незваным гостем перед ней появился глумливо ухмылявшийся чародей, с этой его кривой мордой и изуродованным магическими метками телом. Он протягивал Мие бокал вина, в массивном серебряном перстне отражались всполохи свечей. Она словно заворожённая смотрела на его руки с длинными пальцами и проступающими под бледной кожей венами, которые…
Она вся сжалась в пульсирующий комок ярости и что есть силы отбросила от себя этот образ.
И нырнула.
Она плыла в океане воспоминаний, на краткий миг заглядывая то в одно, то в другое, но нигде надолго не задерживалась. Мия понимала, что нужные ей моменты лежат на самом дне этого моря и ей не стоит отвлекаться ни на что другое. Правда, некоторые сцены из прошлого так и манили к себе. Мимо проплывали воспоминания о самых тёплых, самых приятных и нежных моментах жизни, которые ей так хотелось бы повторить, прожить их вновь и вновь, а может, и остаться в них навсегда. Но она отталкивалась от этих соблазнов.
И ныряла.
Пока одно из воспоминаний против воли не захватило её. То был не самый лучший, но и не самый худший момент её жизни, но определённо важный и, видно, от того казался сейчас таким ярким; он словно сам протянул к ней руки, уговаривая вспомнить о нём, пережить ещё раз…
Она не смогла сопротивляться.
Один из амбаров на задворках порта. Дощатая крыша, сквозь щели которой тут и там просачивались дождевые капли. Ящики с каким-то барахлом в углах, чадные масляные лампы, земляной пол, запах мокрых тряпок, гнили и застарелого пота. И человек двадцать вчерашних крысят, все не старше семнадцати лет. Их собрал здесь в этот день дядюшка Герин для того, чтобы представить тому, кого все гильдийцы с уважением именовали мастером. Нескольким самым умелым и сообразительным повезёт стать его подручными и выполнять так называемые «особые поручения». Поговаривали, что меньше чем за год такой работы можно собрать золота на выкуп, а за пару лет — столько, что и до конца жизни не истратишь. А те, кого он не выберет… Что ж, в порту для гильдийцев работа всегда найдётся. Но Мия в себе не сомневалась. Её-то уж точно выберут.
Она покосилась на стоявшую рядом Иду. Та нервно кусала нижнюю губу и теребила кончик косы. Оно и понятно — Иде надеяться не на что. Мие захотелось как-то её подбодрить, но этот секундный порыв оборвался на самом взлёте. Когда-то близкие подруги, они давно перестали ими быть, и Мия даже украдкой радовалась, что теперь их пути окончательно разойдутся.
Начинали они вместе. Когда-то их было трое, Мия, Ида и Булочка, а через пару лет к их крысячьей компании присоединилась Тилль. Но теперь, по истечению пятилетнего срока, до конца которого доживает меньше половины крысят, они с Идой остались вдвоём. Тилль давно казнили, а Булочку ещё в прошлом году спровадили в бордель, где, со слов старших, ей и было самое место. А теперь и им предстояло распрощаться с дядюшкой Герином и шагнуть в новую жизнь. Мия искренне верила, что она будет прекрасной, намного лучше, чем крысятничество.
Сначала, сразу после приюта, жизнь портовой крысёнки казалась ей вольготной и почти что свободной — делай что хочешь и когда хочешь, только сдавай раз в неделю дядюшке требуемую сумму серебром, которую в особо удачный день можно было и за один день раздобыть. Но Мия знала, что свобода та мнимая. А сейчас есть шанс получить настоящую.
Свобода.
Слово перекатывалось на языке шариком лоранской карамели, с корицей, перцем и орехами.
Все пять лет она не расслаблялась. Учила языки. Тренировала тело. Осваивала искусство притворства, обмана и маскировки. Вся пять лет она готовилась к этому дню.
Скрипучая дверь отворилась, и внутрь вошёл мужчина, по виду только-только сбежавший с приёма в королевском дворце. Под его длинным бледно-зелёным камзолом был надет расшитый золотой нитью жилет, а под ним — рубашка с многослойными кружевными манжетами и роскошным жабо. На застёжках и пуговицах сверкали драгоценные камни. Мия чуть сощурилась, всматриваясь в их блеск, и решила, что если бы их все сдать гильдийскому скупщику, то вырученных с того монет ей до конца жизни хватило бы. Мужчина опирался на трость с золотым набалдашником, а слуга в сером сюртуке нёс над его головой зонт. Мужчина остановился в центре амбара, достал из кармана жилета зеркало в изящной раме с костяной ручкой, посмотревшись в него, поправил уложенные в причёску золотистые локоны, окинул собравшихся скучающим взглядом, потом обернулся к Герину.