Мия не поняла, что он имеет в виду, но от чаши отстранилась и принялась рассматривать тени, блуждавшие в глубине магического кристалла, который стоял рядом. Всё лучше, чем черепа и уж тем более кровавый алтарь, от одной мысли о котором перехватывало дыхание. Она, кажется, засмотрелась и пропустила тот момент, когда чародей завершил свои приготовления и обратился к ней с… Ей что, послышалось?
— Что-что? — сглотнув скопившуюся во рту слюну, переспросила Мия.
— Я сказал: вынь из своего не в меру говорливого рта антидот и дай мне руку.
Он что, издевается? Или и впрямь думает, что Мия такая тупая и так легко и добровольно лишит себя единственного преимущества? Может, и с этим срикошетом он соврал? Может, нужно прострелить его поганую башку и закончить со всем этим? Пальцы сами потянулись к кобуре, и Мия выкрикнула:
— Ещё чего! За дурочку меня не держите, мэтр! И вам не так-то много времени осталось, так что заканчивайте поскорее с моим зеркалом, пока на ногах стоять можете!
— Послушай, девочка…
— Не называйте меня так!!! — тут же перебила его Мия.
— А ты не соизволила представиться! — кажется, чародей первый раз повысил голос, и его хрипловатый окрик словно хлестнул Мию по щекам. Правда, он сразу же замолчал и даже отошёл от стола. Потом потёр переносицу, откинул с лица прядь волос и заговорил уже тихо, но тон его не предполагал возражений:
— Так вот. То, что тебе нужно, — не дурацкая побрякушка вроде амулета от похмелья или заговорённых панталон. Это зеркало вытянет из тебя все самые затаённые воспоминания, едва ли не из утробы матери. И никакое зелье забвения ему не помешает. Удивлена? Или ты такая глупенькая, что не догадалась попросить свою сведущую в ядах подружку сварить тебе зелье, освежающее память? По глазам вижу, что не такая. И ты не вспомнила то, что хотела, да? Потому что этого в твоём маленьком птичьем мозге уже нет. Это паскудное зелье начисто стирает из головы все воспоминания и даже их следы. Из головы стирает, а из крови — нет. Понимаешь? Эта магия творится на крови. А получение крови из живого организма всегда несколько болезненно, и я бы не хотел, чтобы в процессе ты раскусила капсулу с моим противоядием. Теперь тебе ясно? Так что хочешь получить своё зеркало — будешь делать то, что я скажу.
Закончив, чародей протянул руку. Хотелось отстраниться, но ноги не слушались. Горло и грудную клетку сдавило словно каменной плитой. Мия поняла, что попала в ловушку. Она замерла, не в силах оторвать взгляд от тянувшейся к ней руки. Длинные пальцы с крупными, выпирающими костяшками, проступающие на тыльной стороне ладони вены, тёмные на контрасте с бледной кожей. Рука эта смутно походила на когтистую лапу птицы. Очень хищной птицы. Мия сглотнула. Она уже чувствовала, как эти пальцы сжимаются вокруг её шеи, аккуратно подпиленные ногти впиваются в кожу, и чародей с удовольствием выжимает из неё воздух вместе с жизнью. У неё закружилась голова, а потом внезапным обжигающим ураганом Мию захлестнули мысли о том, что ещё могут с ней сделать эти руки. Ноги подкосились, так что ей пришлось опереться об стол, чтобы не упасть.
— Ты проглотила язык или у тебя какие-то проблемы с пониманием услышанного? — напомнил о себе чародей, и от него словно пахнуло холодом.
Нельзя показывать слабость. Перевес пока ещё на её стороне. Ведь вино, улучшенное по особому рецепту Лаккии, прямо сейчас разъедало его изнутри, и уже очень скоро он ничего не сможет сделать. Успеть бы получить зеркало до того момента. А потом… Мия бросила быстрый взгляд на стену, сложенную из тёмного камня, — старого, щербатого, с широкими щелями, заполненными раскрошившимся раствором. И на узкую бойницу высоко над головой.
— Я не боюсь боли, — с вызовом в голосе ответила она и протянула руку.
— Очень смелое заявление с твоей стороны, но так и быть.
Глава X. Вино по особому рецепту. Часть IV
А дальше всё случилось очень быстро. В мгновение ока чародей схватил Мию за руку, дёрнул на себя, так, что её рука вытянулась над чашей, и одним движением задрал рукав, отчего грубая ткань почти обожгла кожу. Его холодные пальцы до боли впились в запястье, так сильно, что кожа под ними побелела. Но Мия не дрогнула. Чародей чуть слышно усмехнулся, во второй руке у него словно бы из ниоткуда появился серебряный кинжал, с очень тонким, почти игольчатым остриём и алыми камнями на концах крестовой рукояти. Одно неразличимое движение — и кинжал рассёк кожу почти посередине предплечья. Кровь хлынула потоком, пульсировавшим в такт с биением сердца, и потекла в чашу. Мия даже не ощутила боли, только почувствовала, как расширились её глаза, словно готовясь выпасть из орбит. Такая глубокая рана. Да он едва ли не отрубил её руку! Но она не успела испугаться или возмутиться этому, когда чародей сыпанул на рану какой-то переливающийся серебром порошок из стоявшего рядом с чашей сосуда. Мия ощутила пощипывание, кровь зашипела и запузырилась, но почти сразу перестала течь. Чародей плеснул на рану ещё какую-то жидкость, потом бросил Мие: «Держи руку ровно», — отпустил запястье и взял со стола моток полотняной ленты. Она держала руку. Если честно, она бы вряд ли смогла бы ею пошевелить, даже если захотела. Происходящее будто зачаровало её, превратило в безмолвную статую.