— Мне… мне так жаль… — еле выговорила она.
— Будет тебе, дорогуша, — промурлыкал юноша, отпустил собачку на пол и развалился в кресле напротив Мии. — Твоя подружка легко отделалась. Думаешь, выгодно хозяину лишаться столь ценной шлюхи? А синяки ненадолго, да я и мазь ей дал особую, любой синяк за пару дней сведёт, уж я-то знаю.
Тут он подхватил с пола одну из подушек и запустил в стоящую к ним спиной Булочку. Та обернулась и показала юноше неприличный жест, на что он кривляво захихикал и принялся ей что-то втолковывать о том, как много и часто нужно мазать синяки, чтобы они побыстрее сошли. Лицо Булочки вполне ясно выражало её отношение как к самому юноше, так и к его советам.
— Радовалась бы, что какой небесный брат не возжелал тебя самолично за ересь наказать, — а потом обернулся к Мие и бросил: — Что, думаешь, чужды всей этой братии в лазурных мантиях плотские наслаждения? Правда, они в основном брезгуют дырками, от которых тухлой рыбой несёт.
— А твоя-то прям цветами благоухает, не правда ли? — тут же парировала Булочка
— Я прилагаю к тому всяческие усилия! — взвизгнул юноша и снова захихикал, а потом повернулся к Мие и, окинув её с ног до головы надменным взглядом, бросил: — Что так скуксилась, дорогуша? Аль и впрямь думаешь, что твои драгоценные небесные братья все так добродетельны, как в их талмудах понаписано?
— Я не молюсь Длани, — пробормотала Мия и опустила глаза, разглядывая разводы на подмоченном в лужах подоле платья.
— Вот и правильно, дорогуша, вот и правильно! Я тебе такого про этих святош понарассказываю, что у тебя кудряшки на всех местах зашевелятся! Знаешь, что некоторые из них носят под лазурными рясами? Я-то знаю, да у меня самого полгардероба таким забито. Или как они малых детей у бедноты за бесценок выкупают, да и просто со двора уводят, и угадай, что потом с ними делают? Или что про порядки в их приютах для сироток? А может, рассказать тебе, как предпочитает проводить ночи наш портамерский магистр? В каких позах и с какими…. М-м-м, предметами в срамном месте?
Мия вылупилась на мальчишку, а Булочка затрясла руками, словно пыталась отогнать назойливую муху.
— Ты его не слушай, он много лишнего болтает, — бросила она Мие, а потом повернулась к юноше, — а ты помолчал бы, а то тебе ещё что-нибудь отрежут!
Юноша в ответ заливисто рассмеялся, вскочил с кресла и принялся дурачиться — подхватил с пола одну из подушек и пару раз шлёпнул ею Булочку по бедру. Та поначалу пыталась отмахнуться от него, но, получив, как видно, особо уязвивший её гордость шлепок по заднице, схватила другую подушку и стала гонять мальчишку по будуару. Наблюдая за ними, Мия чуть улыбнулась, но почти сразу спрятала улыбку и крепче обхватила себя за плечи. Может, она бы и хотела присоединиться к их веселью, посмеяться, выпить вина, обсудить последние сплетни Верхнего города, но не получалось.
Она бы и сама не смогла сказать, что с ней такое. Тот блаженный восторг, который Мия испытала, когда отомстила поганому колдуну, быстро сошёл на нет, выдохся, словно давно открытое вино. И теперь с каждым днём она всё сильнее ощущала странную горечь, растекавшуюся по телу. Словно её неумолимо затапливало студёными водами тоски.
Она не преуспела. Пусть и отомстила, но навсегда потеряла даже призрачный шанс узнать, что же скрывается в её прошлом. Винить в том было некого — как видно, Лаки не знала, как именно делается то зеркало, а если бы и знала… Что с того? Мия прекрасно понимала, что тот кривомордый мерзавец никогда бы по доброй воле ей не помог. И согласился лишь под страхом смерти. Разве могла Мия чем-либо угрожать ему на протяжении целого месяца?
Нужно было забыть. Забыть и жить дальше, смириться с тем, что её прошлое так и останется во тьме забвения. Ведь жила же она раньше! И ничто не тревожило её душу! Лучше бы так всё и осталось. Хотела бы она не знать, что все россказни о матери-шлюхе, продавшей её в Гильдию, были ложью. Хотела бы забыть. Но не могла. И теперь ей казалось, что внутри что-то надломилось. Словно чья-то ледяная рука вырвала из её груди сердце, оставив после себя одну глухую пустоту. И холод, пронизывавший до костей.
Реакция у Мии всегда была на высоте, так что летевшую в лицо подушку она поймала сразу. Юноша, запустивший этот снаряд, развёл руки в стороны, как бы приглашая присоединиться к их возне. Но Мия только подтянула подушку к груди и обхватила её руками, укладывая подбородок на обшитый золотистой бахромой край. Не было у неё никакого желания развлекаться, да и их веселье казалось ей несколько натужным.
Увидев это, юноша картинно закатил глаза, изображая крайнюю степень разочарованности, потом подошёл к столику, на котором стоял графин с вином и пара пустых бокалов, налил себе немного и залпом выпил.