Если бы она тогда знала, смогла бы его отвергнуть? Смогла бы не влюбиться в улыбчивого и красивого парня, так настойчиво за ней увивавшегося? Если бы знала, что до неё он также увивался за подругой, да и не только за ней. Вряд ли. Даже если бы Булочка тогда сказала… Она, такая молоденькая и наивная, ей бы просто не поверила. Мия всхлипнула и обхватила себя за плечи, так, что ногти впились в кожу даже сквозь ткань платья и нижней рубашки. Воспоминания о тех днях, так некстати освежившиеся после эликсира Лаки, вновь закружили её в горестном водовороте, такие яркие и живые, будто всё только вчера и было. Но образ Лиса, которого она, правда, думала, что любила, осталось размытым, туманным пятном. А перед глазами раз за разом вставало заплаканное лицо Тилль, её тоненькие ручки, и золотая монетка на ладони стражника. Это её вина. Она должна была…
— Дура я, Булочка, дурой была да ей видимо и осталась. Не любовь то была, не любила я его. Я Тилль любила, да не уберегла.
Мия встала из кресла и отбросила подушку, пытаясь не замечать дрожь в ногах и подступавшие слёзы. Зачем ей то проклятущее зеркало, если так многое хочется навсегда забыть, чтобы больше не рвать себе сердце. Что она там могла бы увидеть? Ещё больше боли?
— Да и не нужен мне никто. Какая уж мне любовь, — бросила она, выходя из будуара.
Вместе с сумерками на Портамер опустился густой туман. Словно древний монстр, поднявшийся из морских глубин, он захватил город, и по улицам расползлись его стылые щупальца, так и норовившие забраться под юбки, схватить за ноги и утащить во тьму. Отсыревшая шерсть платья липла к телу, ноги скользили по мокрым булыжникам мостовой, Мия поминутно ёжилась и надеялась лишь, что она не растянется на земле и не расшибет голову об камни.
Дорогу было не разобрать, и шла она скорее по памяти, петляя в лабиринте улиц и переулков, заволоченных туманом, из которого то и дело выныривали спешившие по домам горожане. Иногда мимо проезжали дребезжащие экипажи, и горящие на козлах масляные лампы казались глазами рыскавших во тьме невиданных чудовищ.
В какой-то момент показалось, что она никогда не выберется из этого тумана. Потеряется в нём и растворится, смешается с серой холодной дымкой, будто та не висящая в воздухе водяная пыль, а разлившаяся едкая кислота, какой иногда проверяют, не фальшиво ли золото. Она чувствовала себя потерянной и отчего-то всё возвращалась и возвращалась мыслями к своим самым ранним воспоминаниям, после эликсира ставшими столь яркими, словно с тех пор прошло не больше пары дней. Воспоминаниям о приюте матушки Келты.
Все они в том приюте были испуганными и потерянными. По началу, хоть каждому ребенку и полагалась своя койка с набитым соломой матрацем и худым одеялом, они собирались вместе, по трое-четверо на одной кровати, жались друг к другу, то ли от холода, то ли от гудящей внутри пустоты. Словно были они маленькими тыковками, из которых рачительная хозяйка выскребла всю мякоть с семенами, оставив их полыми, хрупкими и до звона тонкими, готовыми разломиться от одного лёгкого щелчка. И сейчас словно та пустота вернулась к ней, пробралась под кожу, облепила тело ледяной паутиной, обвила ею сердце и стянула горло.
Уже на повороте к улице Аптекарей навстречу из тумана появился высокий, широкоплечий мужчина с завязанными в хвост волосами и в длинной тёмной мантии. Ужас сжал горло Мии так, что она не смогла бы выговорить ни слова, а живот словно сковало льдом, которым в самые холодные зимние ночи покрываются лужи на мостовой. Она только и смогла, что отшатнуться и вжалась спиной в стену какого-то дома, словно пытаясь слиться с ней. Мужчина прошёл мимо. Его длинные волосы оказались наполовину седыми, а вместо мантии за спиной колыхался плащ. Мия проводила взглядом его спину, пока она не растворилась в тумане, а потом лихорадочно засмеялась, прикрывая рот ладонью. Правда, те булькающие звуки, которые вырывались из горла, мало кто мог бы назвать смехом. Рука напомнила о себе ноющей болью, Мия зажмурилась, схватилась за предплечье и осела на землю, прямо в лужу натёкшей с крыши дождевой воды. Сердце колотилось как бешеное.
Неужели теперь она всегда будет бояться? Что он её выследит, найдет, поймает и… Перед глазами промелькнули омерзительные картины того, что обозлённый чародей может с ней сделать. Рука потянулась к груди и сжала висевший под платьем амулет, но и он не принёс успокоения. Чародей расправится с ней и без всякой магии, в том можно было не сомневаться.