Ко всему прочему, поскольку Вертвейл был ближайшим к границе королевства крупным городом, именно сюда свозили солдат, получивших ранения в боях. Больница святого Фиделия переполнилась ранеными и умирающими ещё в первый месяц, и градоначальник — благородный господин Маверий — повелел отдать под нужды армейских лекарей здание торгового представительства Калантийской республики, по понятным причинам ныне пустовавшее. К четвёртому месяцу войны под лечебницы отдали и здание городской школы, и полусгнивший двухэтажный дом на Стекольной улице, где обычно жили работники стеклодувной мануфактуры, и помещение единственного городского театра. Директор театра, пожилой согбенный мужчина с козлиной бородкой и глазами навыкате, вяло пытался протестовать, но градоначальник быстро, буквально парой слов осадил его, и господин директор сдал ему ключи от театра и отбыл в свой небольшой домик рядом с Рыночной площадью. Кто-то говорил, что ему пригрозили позорным столбом и лишением имущества, а кто-то припоминал, что господин директор, ставивший когда-то спектакли при дворе короля в Виллакорне, не по собственной воле приехал в Вертвейл, а был сюда сослан за то, что позволил себе некие вольности при постановке исторической пьесы, и по той причине любое его противодействие городским властям могло быть истолковано как самое настоящее предательство и измена. Что бы там ни было, да только здание театра в один день превратилось в лазарет, а актёрам, желавшим получать хоть какое-то жалование, предложили остаться в его стенах и помогать лекарям выхаживать солдат.
Ещё одним прискорбным обстоятельством стало противостояние Гильдии Алхимиков Вертвейла городскому совету, к четвёртому месяцу войны грозившее перерасти в настоящий бунт. С самых первых дней гильдия стойко противилась всем распоряжениям градоначальника, желавшего самолично контролировать работу алхимиков, дабы многократно увеличить выпуск очищающих, сонных и кроветворных зелий для армейских нужд, а также — отпускать их по минимальным, едва ли покрывавшим расходы ценам. На все требования благородного господина Маверия Гильдия неизменно отвечала, что подчиняется лишь указам Его Королевского Высочества, а за их неимением — своему грандмастеру, и также неизменно демонстрировала свежие его распоряжения, вызывая у градоначальника вспышки ярости. Дело было в том, что с первого дня войны указом господина Маверия пост королевской почты Вертвейла был закрыт, и по дорогам, ведущим из города, ездили вооруженные кавалерийские отряды, пропускавшие лишь тех путников, которые имели при себе должным образом составленные и подписанные документы. Но гонцы Гильдии Алхимиков оказались людьми сообразительными и весьма быстро нашли кратчайшие объездные пути, через Олений дол и вдоль реки Квенты, так что послания от главы Гильдии они доставляли в срок и без промедлений. В них грандмастер Барий указывал, что алхимикам Гильдии необходимо было всячески способствовать скорой победе славной Тарско-Картийской армии, но от табелей выпуска зелий не отклоняться, и цены на них устанавливать в соответствии с расходами на ингредиенты, которые, как вы сами понимаете, выросли многократно. Правда, в своих письмах грандмастер Барий предлагал градоначальнику обсудить некие «особые условия», на что благородный господин Маверий всякий раз отвечал, что единственные особые условия, которые он мог предложить Гильдии и самому грандмастеру, которого величал не иначе, как «шлюшьим ублюдком, который ещё в младенчестве должен был сгнить в нужнике» — это особо прочные пеньковые верёвки. Градоначальник даже повелел выстроить пять новеньких виселиц напротив вертвейлского отделения Гильдии, но на большее пока не решился, то ли из-за того, что Гильдия грозилась чуть что закрыть все аптеки и алхимические лавки, то ли из-за того, что, по слухам, благородный господин Маверий весьма сильно нуждался в неких зельях, которыми его снабжали алхимики, и особую потребность в тех зельях господин градоначальник испытывал перед встречами с некой давно овдовевшей благородной госпожой, имени которой, правда, никто никогда не называл.