— Неплохо, неплохо, так… Бёдра узкие, как у пацанёнка. А сиськи у тебя так и не выросли или ты их чем утягиваешь?
— Не выросли, Ваган, — с нарастающей злостью ответила она, — показать? Юбки тоже задрать?
— Не огрызайся, Кудряшка, сядь-ка, — он рукоятью расчески указал на один из стульев, — поговорить нужно.
Она недовольно фыркнула, но всё-таки заняла предложенное место, сев ровно и прямо и сцепив пальцы в замок. От дурного предчувствия слегка скрутило живот.
— Кудряшка, что ты можешь рассказать про благородного господина Абрахама?
— Господин Абрахам… член городского совета, совладелец портамерских верфей, а ещё у него несколько мануфактур — литейная, кузнечная… и рудники на севере. Он вроде самый богатый благородный господин Портамера, — Мия прикусила губу, запрокинула голову, рассматривая трещины на потолке, — кажется, он вкладывается в освоение заморских земель, в Маб-Але или где-то, я не помню. Известный покровитель искусств, особенно живописцев и… Что-то ещё? — она бросила взгляд на мастера, надеясь, что сказала всё, что он хотел услышать, но Ваган пару раз махнул ладонью, побуждая её продолжать. — Что ещё сказать? Он вроде любит лошадей и владеет огромными конюшнями и… а, у него трое сыновей и две дочери…
— Дочери, — резко перебил её Ваган, — да, очаровательные юные создания. Дочери… Знаешь ли ты, Кудряшка, какой высочайшей ценностью для благородного господина являются его дочери? Конечно, сыновья наследуют его дело, его состояние, положение и владения, но дочери…
Мастер прикрыл глаза и откинулся на украшенные вышивкой и кистями из красных нитей подушки. Зеркало он положил на кушетку рядом с собой и пару минут молчал, словно погрузился в некие сладкие грёзы. Мия не решилась его оттуда вырывать и тоже сидела молча, теребя длинные завязки от корсажа платья.
— Дочери — это особые, воистину ниспосланные богами сокровища, — наконец продолжил Ваган. — Некоторые… м-м-м, перспективы, которые открывают для благородного господина эти юные прелестницы столь головокружительны, что и вообразить сложно. Конечно, при подобных обстоятельствах особую ценность принимают их невинность и целомудрие, понимаешь меня, Кудряшка?
Она коротко кивнула, делая вид, что полностью улавливает весь ход мыслей мастера. Ваган же, взяв в руки зеркало, вновь сосредоточился на своей прическе, пытаясь уложить несколько прядей так, чтобы они слегка скрывали его лысеющие виски, а потом словно между прочим добавил:
— И было бы ужасающим несчастьем, если какой-либо прохвост посмел бы… украсть сию ценность, не правда ли?
— О, но разве было что красть? — озадаченно пробормотала Мия. — Не все сплетни из Верхнего города долетают до меня, но даже я слыхала…
— Кудряшка, — перебил её Ваган, — я говорю не о красавице Агнетте, я говорю о её младшей сестре, юной Аврелии.
Мия присвистнула. Аврелия и впрямь была юной, даже слишком — если память не изменяла, её четырнадцатые именины должны были наступить в конце лета, меньше чем через луну после праздника Единения Небесного. И неужели какой подлец посмел забраться ей под юбки? Нет, конечно, Мия и сама распрощалась со своей невинностью почти в том же возрасте — но одно дело безродная девка, а вот дочь благородного господина — совсем другой разговор.
— Ладно, а при чём тут я?
— Видишь ли, обесчестивший юную Аврелию господин не кто иной, как таар идаси Даарен ваан Ваарен — безумно богатый и весьма знатный серенгарец. В Портамер он прибыл для переговоров о выкупе алмазных копей в Маб-Але — которыми как раз и владеет благородный господин Абрахам. По случайности ли аль по злому умыслу он сошёлся с юной Аврелией, я не скажу, да вот только сейчас таар идаси ваан Ваарен якобы намерен шантажировать её отца некими письмами с весьма скандальным и компрометирующим содержимым, которыми влюблённая девица недальновидно его осаждает. Также имеется некая фамильная драгоценность, подаренная девицей в знак своей благосклонности, — кажется, кольцо, но я могу ошибаться. Ты должна найти их и выкрасть.
И только-то? Тогда к чему было это представление? При чём тут её фигура и, тем более, сиськи? В задании стащить письма не было ничего особенного, пусть и работать придётся в Верхнем городе, что доводилось не так уж и часто. Одно из множества правил Гильдии гласило, что благородных господ грабить запрещено, — если только не по заказу других, не менее благородных господ, да и подобные задания в основном касались бумаг, писем, договоров и прочих свидетельств различных семейных тайн и постыдных секретов.