— А она не будет против?
— Нет. Они ей сейчас немного… не впору, — Булочка подхватила с ковра небольшую подушку, прижала её к животу и снова расхохоталась, — и до осени впору не будут.
Услышав это, Мия чуть вздрогнула, подтянула к себе ноги и обхватила руками колени. Давняя боль, затаённая в самом уголке сердца, напомнила о себе уколом тонкой иглы.
— И как она планирует избавиться от ребёнка? Продаст куда или в море утопит? — с горечью в голосе спросила она.
— Ну что ты! Шлюхи не беременеют, если сами этого не хотят. Сама знаешь, как легко избавиться от нежеланного бремени: любой алхимик нужное снадобье за несколько минут да пару десятков серебра сварит. Нет, та девочка не дурёха пустоголовая, она знает, что делает. Дитя в её чреве не простой крови… — видимо, только в этот момент Булочка заметила, как меняется выражение лица Мии, охнула и прижала руку к сердцу. — Прости, Мышонок, я… я не о твоей…
— Нет-нет, ерунда, всё в порядке. Видно, мать моя была столь тупа, что и не догадалась вовремя принять зелье отворения чрева.
Булочка не ответила, только подошла к Мие, перегнулась через спинку кресла и крепко обняла, сплетя руки на груди и прижавшись виском к её виску. Мия похлопала подругу по ладони, благодаря за участие и ещё раз подтверждая, что всё в порядке. Всё действительно уже давно было в порядке. Обида, злость, ненависть, тоска и отчаяние — всё давно прошло и стёрлось, как под неторопливыми касаниями волн истираются острые грани на прибрежных камнях. Да и трудно ненавидеть и злиться на человека, которого даже не помнишь. Человека, который всего-то лишь выпихнул её из своего чрева, а потом за недорого продал в Гильдию. Нет, мать заслуживала одного только презрения, ни каплей больше. За тупость, слабость и подлость. За то, что ей не хватило ума на то, чтобы избавиться от ненужного бремени, за то, что она не нашла в себе сил нести ответственность за допущенную оплошность, и за то, что единственным решением, пришедшим в её пустую голову…
Мия расцепила руки подруги, поднялась из кресла и подошла к распахнутому окну. Глаза чуть щипало, и она запрокинула голову в надежде, что это поможет. Право слово, подруга так старалась, нанося ей макияж, и нельзя допустить, чтобы он попортился. Со словами «пойду принесу платье» Булочка уже направилась к запертым дверям, когда за ними раздался шум и кто-то со всей силы врезался в дверь. Засовы и петли взвизгнули, и с той стороны кто-то забарабанил увесистыми кулаками. Мия увидела, как лицо Булочки побелело, а глаза в ужасе округлились, и подруга метнулась к ней.
— Быстро, в окно!
— Что?
— Прыгай в окно, он вышибет дверь!
Дверь скрипела и стонала под тяжёлыми ударами, с той стороны кто-то бушевал и кричал зычным голосом «Открывай, королевна!», Булочка сильно схватила Мию за плечи, толкнула вперед, Мия попыталась вывернуться, но подруга продолжила с силой толкать её, пока железная перекладина небольшого балкончика, ограждавшего окно, не впилась в спину Мии, после чего она почувствовала ещё один сильный толчок в грудь и одновременно с ним пинок под колени. Мир вокруг дрогнул, накренился, развернулся, и она полетела вниз, навстречу пышным кустам шиповника.
Глава II. Шлюхи и девицы. Часть III
— Корсово де… — падая, она успела зажмуриться и чуть сгруппироваться, чтобы при приземлении не переломать руки и ноги, и почти сразу же кусты встретили её тело своими колючими объятиями, ветки хлестнули по лицу, шипы и обломившиеся под её весом сучки больно впились в спину, ягодицы и бёдра. Перекатившись на бок, Мия сплюнула попавшие в рот листья и сморщилась от боли в ушибленном локте. — …рьмо!
Пошатываясь, она наконец поднялась на ноги. Из чуть более глубокой, чем остальные, царапины вдоль позвоночника стекали капельки крови, в уложенных Булочкой кудрях застряли сломанные веточки и пара нераспустившихся ещё бутонов, а тонкий пеньюар, и раньше не особо что-либо скрывавший, превратился в кружевные лохмотья.
— Булочка! Ты что творишь! — крикнула Мия, глядя на открытое окно, но ей никто не ответил. Прислушавшись, она уловила доносившийся из будуара басовитый мужской голос и заливистый хохот подруги, а ещё громкий звон чего-то разбившегося — вазы или хрустального графина. Гость, хоть и явился внезапно, как чаячье дерьмо на голову, нежеланным явно не был. А вот если Мия сейчас заявится к Булочке за своими вещами, её, пожалуй, с лестницы спустят, если не что похуже. Да даже охранник вряд ли разрешит ей вообще зайти в Дом в таком-то виде.