В особняке Ормунд оживился. Глаза его загорелись, он отдал несколько коротких приказов слугам, а потом сам схватил Мию за руку своей узкой, влажной от пота ладонью и потянул за собой на второй этаж. Поднявшись по лестнице из лакированного дерева и пройдя чередой петлявших коридоров, они зашли, наконец, в большую комнату с плотными шторами на окнах, сквозь которые почти не проникал солнечный свет. Следом за ними забежала одна из служанок и принялась торопливо зажигать свечи в настенных канделябрах. Пока девица сновала по комнате, Мия с интересом рассматривала её платье, шитое из мягкого, крашеного серым льна. Хорошее платье, самое то для портамерского лета. Её-то служаночье облачение, раздобытое ещё в прошлом году, уже изрядно поистрепалось, да и шито было хоть из тонкой, но всё же шерсти, и летом таскать его было совсем уж невмоготу. Закончив, наконец, со свечами, служанка что-то тихо сказала Ормунду, указывая рукой на широкий шкаф и пару комодов, стоявших у стены, поклонилась и ушла.
Тут наконец Мия осмотрела комнату, широкую и просторную, с обоями в мелкий цветочек, парой банкеток по центру и пушистым ковром под ногами, зеркалами в резных рамах и множеством шкафов, комодов и тумб, стоявших вдоль стен. Два обряженных в роскошные бальные платья манекена в дальнем конце вызывали в памяти образ гримерки мадам Помпур, но, в отличии от того душного и тесного помещения, гардеробная — а это вне всяких сомнений была именно она — принадлежала юной девушке.
— А чья это комната? — спросила Мия, прохаживаясь вдоль одной из стен и рассматривая висевшие на ней картины, на которых очаровательные пастушки завязывали ягнятам розовые бантики на шее, маленькие девочки в кружевных платьях собирали полевые цветы, а мальчики в коротких панталончиках играли со щенками.
— Моей сестры… ну, то есть кузины, — Ормунд распахнул створки одного из шкафов и принялся перебирать висевшие внутри платья, придирчиво рассматривая то корсаж одного, то подол другого.
— А сколько ей лет?
— Четырнадцать… скоро будет. Как тебе это платье? — Ормунд обернулся к Мие, держа в руках бело-розовое платье, с отделанным кружевом и расшитом цветами корсажем и с широкой юбкой — правда, не столь пышной, как у бальных платьев.
Мерзко и отвратительно. Не платье конечно, нет. А то, для чего этот мальчишка её сюда притащил. Мия поджала губы так, чтобы лицо не выдало омерзения, и постаралась изобразить одобрительную улыбку. Правда, Ормунду было наплевать на её одобрение. Положив платье на банкетку, он суетливо заметался по комнате, распахивая дверцы шкафов и выдвигая то один ящик комода, то другой. К платью полетели и другие предметы девичьего гардероба — сорочки, нижние юбки, корсеты, панталоны, чулки, и какие-то совсем неведомые кружевные принадлежности. Насылая про себя проклятья на голову мальчишки, вожделевшего слишком юную кузину, Мия схватила одну из сорочек и быстро её натянула, избавившись от остатков пеньюара. Оглянувшись в зеркало, она с досадой окинула взглядом спину — поверх давних шрамов от кнута кожу украшала вязь свежих царапин от ветвей и шипов кустарника. Они больше не кровили, но немного вспухли и покраснели.
— И ты живешь здесь с кузиной и… родителями? Или…
— Нет, с кузиной и моей тётушкой, её матерью. — ответил Ормунд, выбирая между тремя корсетами, прикладывая нижнюю юбку то к одному, то к другому. — Они уехали в гости, к дядюшке Авлонию, у него поместье на берегу восточнее Вонтшура. Вот эти наденешь? — он протянул Мие идеально подходящие, по крайней мере, по его мнению, корсет и юбку, а потом вдруг густо покраснел, потупил взгляд и чуть слышно добавил. — только… панталоны не надевай.
— А твои родители? Что с ними? — пока Ормунд рылся в ящике, вытаскивая оттуда шёлковые чулки и раскладывая их, один к другому, на верхней крышке комода, Мия тайком схватила пару молочно-белых коротких перчаток, украшенных мелкими жемчужинами. Если припудренным лицом и уложенными волосами ещё можно кого-то обмануть, то руки с мозолями, ссадинами и обломанными ногтями с чёрной каймой вмиг выдавали в ней простолюдинку.