Мия немного потёрлась промежностью об бедро Ормунда, усиливая своё возбуждение и вызывая у него новую серию вздохов, поцеловала в шею и дразнящими касаниями языка спустилась к ключицам, а потом, помогая себе рукой, оседлала его член и начала неторопливо на нем двигаться, упираясь ладонями в напряженный живот.
Мальчишка под ней стонал, потел, кусал губы и мял руками простыни, но держался. В какой-то момент он даже осмелился схватить Мию за бёдра и немного сжать их, но больше ни до чего не додумался, так что ей пришлось самой запустить руку под платье, чтобы быстрее довести себя до разрядки. Когда наконец её лоно непроизвольно сжалось, а по телу разлилась волна чувственного тепла, Мия соскользнула с члена Ормунда и продолжила ласкать его резкими и быстрыми движениями, пока юноша не взвизгнул, и его семя не выплеснулось на смятые юбки.
В этот момент показалось, что весь этот долгий день навалился на плечи тяжёлым свинцовым одеялом, утягивая вниз и прижимая к кровати. Из последних сил Мия стянула через голову измятое и перепачканное платье, оставшись в одной нижней сорочке, бросила его на пол и растянулась рядом с Ормундом, который словно до сих пор никак не мог осознать, что именно только что произошло. Что ж, мальчишка оказался не так уж и плох, по крайней мере, он смог продержаться достаточно долго, а то, что не знал, куда деть руки, — ну так это наживное, со временем научится.
— Завтра утром, может, повторим, — Мия провела пальцем по его губам и коротко поцеловала в плечо, чувствуя, как под её прикосновениями по коже юноши бегут мурашки. — Да, кстати. Хоть пальцем тронешь кузину — вернусь и оторву тебе член, имей это в виду.
Ормунд резко повернул голову и глянул на неё полными ужаса и удивления глазами, но не ответил, только слегка кивнул и спросил:
— А сколько я должен тебе заплатить?
— Дай-ка подумаю… А подари мне платье твоей служанки, той, что зажигала свечи в гардеробной, хорошо? Только не говори никому, — она широко зевнула, сгребла под себя пару подушек и закрыла глаза, проваливаясь в сон словно в глубокий омут.
Эту ночь она проспит как самая настоящая благородная госпожа — на широкой кровати с пуховой периной и гладкими простынями, зарывшись лицом в мягчайшие подушки и укрывшись лебяжьим одеялом, а завтра получит новое платье, завернёт к Булочке за сапогами, а потом и к Вагану за серебром. Пожалуй, она его заслужила.
Глава III. Девы и единорог. Часть I
— Лаки, — спросила Мия, сосредоточенно втыкая иголку в край длинной прорехи на рукаве своей рубашки, — как думаешь, а где можно разжиться магическими зарядами для чарострела?
— В гвардии. Правда, таких недокормышей, как ты, туда не принимают.
— Я серьёзно, а ты всё шутки шутишь, — с наигранным разочарованием в голосе продолжила она, потом зыркнула на подругу, занятую раскладыванием на широком разделочном столе побегов ещё свежей, только по утру собранной молодой мяты. — Может, попробовать обчистить казармы?
— Отчего ж не попробовать, пробуй… — распределив стебли на столе, она взяла в руки большой нож и покрутила его перед собой. — Давай только осенью, а то со сбором трав мне будет не до того, чтобы твои похороны устраивать.
Мия тихонько прыснула, Лаккия широко размахнулась, рубанула ножом по столу и принялась методично измельчать мяту. С мясницким квадратным тесаком в руках она… производила впечатление. Высокая и крутобёдрая, с широкими покатыми плечами, сильными руками и крепкими ногами, ростом ничем не уступавшая большинству знакомых Мие мужчин, подруга источала мощь и уверенность в себе. На голову она всегда повязывала цветной платок так, чтобы волосы не лезли в лицо, и носила яркие, цветастые платья, рукава которых неизменно закатывала до локтей. Мать её была родом не то из Каругии, не то из Маб-Алы, так что Лаккия унаследовала её черты — тёмная кожа оттенка дубовой коры и жёсткие курчавые волосы, хотя здесь, в Портамере, среди множества торговцев и моряков едва ли не со всего света, внешность её казалось не столь уж необычной.
Мия поёрзала на стуле, усаживаясь поудобнее, почесала пятку об угол стола, на который она по привычке закинула ноги и, прищурившись, продолжила штопать рубаху. Света от двух узких вытянутых окошек под потолком да пары масляных ламп, висевших на цепях над столом, не хватало, и, как бы она ни напрягала глаза, игла то и дело колола подушечки пальцев, отчего Мия морщилась и чуть слышно ругалась.
— А если у кого из чародеев заказать? Ла-а-а-аки, ты же знаешься с чародеями, замолви за меня словечко, а? — Мия сказала это тоном капризной маленькой девочки, выпрашивавшей у мамы леденец или куклу.