— Могу тебе и по руке прочитать, и кости гадальные раскинуть, а ежели пожертвуешь богине Дэйре каплю крови да пяток серебра, — тут она махнула рукой в сторону своей палатки, где за откинутым пологом виднелась вырезанная из золотистого дерева статуя и стоявшая у её ног чаша, — я тебе всё-всё расскажу — и прошлое, и будущее.
— Дорого богиня-то берёт.
Старуха будто и не услышала её, развернула руку Мии, схватила один из длинных, изогнутых птичьих когтей из своего ожерелья и заводила им по линиям на ладони:
— Вижу я, девочка, что путь твой лежит от замка к замку и от дворца к дворцу, а судьбу свою ты найдёшь…
— В выгребной яме! Если и дальше прохлаждаться будешь! — подбежавшая Ида схватила Мию за руку и потянула прочь от гадалки, которая продолжила что-то бубнить, но Мия уже не расслышала, что именно.
— Ну вот, не дала мне про судьбу мою дослушать, — она притворно надула губы.
— Ага, эти шарлатаны ярмарочные чего только не расскажут за звонкую монетку. Да хоть принцессой назовут, похищенной в младенчестве из колыбели, только плати! От дворца до дворца, как же! Какие тебе дворцы?
— Ну а что? Неплохо было бы какой дворец обчистить. Замок на худой конец.
Ида фыркнула и быстро пошла прочь, туда, где стояли богато украшенные шатры заморских купцов и некоторых знатных гостей празднества, Мие ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Миновав огороженную верёвками площадку, на которой на потеху толпе двое с деревянными мечами и палками с насаженными на них тряпичными лошадиными головами изображали сражавшихся рыцарей, и пройдя чередой прилавков, ломившихся от недорогих украшений, шляп, поясков, кукол и даже женских нижних панталон, они обошли компанию музыкантов, как видно, готовившихся к выступлению, и наконец вышли на широкую, полную гулявшего народа поляну, за которой, почти под сенью дубовой рощи, стояла пара десятков ярких шатров.
— Какой наш?
— В картийских цветах.
— Ага, в цветах медвежьего дерьма, — проворчала Мия, поправляя завязки корсажа, и ойкнула, когда Ида ткнула её кулаком в бок.
Шатёр князя эс’Каррига, который и был их целью, стоял едва ли не на отшибе, с самого края поляны. Натянутое на жерди полотнище грязно-бурого цвета не украшали ни вымпелы ни флаги, ни какая другая отделка, которой могли бы похвастаться иные шатры богатых гостей Солейнтера, только на одной палке висели ленты тёмно-зеленого, серого и коричневого цветов, которые развевались бы, не будь только погода столь тихой и безветренной.
— А что это за компания? — Мия едва заметно указала на несколько человек, стоявших перед шатром.
— Князь эс’Карриг собственной персоны. Срань, он же должен быть… Ладно, подождём, время у нас есть. Подписывать бумаги они будут на закате, это я точно знаю.
Тут позади раздались выкрики и редкие аплодисменты, и за ними над поляной поплыли тягучие, похожие на медлительное течение полноводного Танта звуки флейты. После нескольких тактов к одинокой флейте присоединилась ещё одна, и их протяжные, немного печальные голоса сплелись в чарующем танце, навевая грёзы о духах воздуха и воды, сильфах, кружащихся над укромными лесными полянками, и наядах, играющих на струях водопада как на арфах. В игру вступила скрипка, и Мия прикрыла глаза, губы её растянулись в блаженной улыбке. Музыка, казалось, минуя уши, проникала сразу в грудь и пульсировала там, под рёбрами, сжимая сердце и наполняя тело волнующим трепетом. Внезапно вязкая, задумчивая мелодия сменилась весёлой и бойкой, застучали барабаны и зазвенели бубны, и чей-то голос крикнул:
— Хоровод! Хоровод!
Множество других голосов на разный манер начали вторить ему, и в ту же секунду Мию кто-то схватил за руку, утаскивая вглубь бурлящей толпы, двигавшейся по каким-то своим, непознаваемым законам. Людское море рассыпалось на множество ручейков, с хохотом и весёлыми криками растекавшихся по поляне. С одной стороны Мию за руку схватил высокий мужчина, едва ли не полностью заросший жесткими черными волосами, с другой — рыжеволосая девчушка лет четырнадцати, с ещё детским лицом, поровну покрытым веснушками и прыщами. Мия хихикнула и позволила хороводу увлечь её.
Людская цепь с визгом и гомоном растягивалась по поляне, музыка гремела, становясь почти осязаемой, юбки закручивались и шелестели, вились красные, оранжевые и жёлтые ленты на обручах в прическах женщин. В какой-то момент оглушающе ударили барабаны, и хоровод рассыпался на пары, Мия сцепилась локтями с рыжей девчушкой, и они закружились в танце, славящем богиню Солейн и извечный круговорот жизни. Волосы и взлетавшие ленты щекотали шею и лицо, солнечные лучи ласково гладили лицо, танец пьянил похлеще любого, хоть столетнего вина. Она запрокинула голову, сощурив глаза от яркого солнца, рассмеялась глубоко и счастливо, позволяя всему миру кружиться и лететь вокруг неё.