— Сколько ещё ждать-то? — один из небесных братьев, тучный невысокий мужчина, кряхтя, сполз с козел обоза и вразвалочку подошёл к брату Тибарду, который стоял у ступеней церкви и хмуро осматривался по сторонам. — Мы и так здесь слишком долго торчим.
— Обожди, брат Гаррик. Девка одна пропала. Наверно, прячется где.
— Делов-то. Вон их сколько, тех девок, одной больше…
— Не распускай язык. — резко обернувшись, бросил ему брат Тибард, после чего направился к дверям приюта.
В самой середине большой комнаты, заполненной деревянными койками и сваленными на полу матрацами, набитыми соломой, стоял тот самый хромой мужчина. Он обескураженно озирался по сторонам, подволакивая ногу подходил то к одной кровати, то к другой, и всё повторял и повторял, то тихо, едва ли не шёпотом, то повышая голос:
— Милика, дочка… Выходи, ты где? Милика, выходи… Куда ты спряталась, дочка?
Обернувшись к вошедшему брату Тибарду, он начал путано объяснять, что с девочкой это не в первый раз, она и раньше любила убегать и прятаться, но небесный брат коротким жестом отмахнулся от встревоженного отца и обошёл комнату по кругу, иногда выборочно заглядывая под кровати. Вообще-то, братья уже обыскали приют дважды, и в самой церкви смотрели, и в погребе, и обшарили старый сарай на заднем дворе, но девки и след простыл. Брат Гаррик был прав, они и так потеряли здесь слишком много времени, и с каждой минутой промедления брат Тибард становился все злее.
Хромой мужчина опять что-то залопотал, и брат Тибард, не выдержав, громко рявкнул в его сторону, приказывая тому немедленно заткнуться. Мужчина охнул и замолчал, привалившись спиной к деревянному столбу, уходящему под потолок приюта. Брат Тибард склонил голову к плечу, будто прислушиваясь к какому-то едва различимому звуку, осмотрелся, а потом резко поднял голову. Наверху, там, где сходились столб и проходившая через всю комнату поперечная балка, вжавшись спиной в деревянный брус и поджав к груди колени, сидела девочка.
— Эй, а ну слезай! — зычно крикнул ей небесный брат, но девочка только мотнула головой.
В дверях приюта как раз появился ещё один мужчина в лазурной рясе, и брат Тибард крикнул ему, указывая рукой наверх:
— Брат Гордел! Помоги мне её снять!
Брат Гордел, высокий сухопарый мужчина с вытянутым лицом и глубоко посаженными глазами, под которыми набрякли синюшные мешки, быстро подошел к брату Тибарду и полез было на грядушку одной из кроватей, чтобы оттуда забраться на балку, но в тот самый момент девочка ловко подскочила, разведя руки пробежала по балке к противоположному краю комнаты и, спрыгнув на груду матрацев в углу, выскочила из здания приюта. Не особо стесняясь присевшего на край кровати отца девочки, брат Тибард с криком «А ну стой, сука!» бросился за ней.
Оказавшись на улице, девочка окинула двор перед церковью цепким взглядом, от которого, казалось, ничто не могло ускользнуть. Гружёные детьми обозы, из-за полотняных завесов на задках которых выглядывали любопытные мордашки, запряжённые в обозы коротконогие крепкие лошадки, две небесные сестры, сметавшие с церковных ступеней опавшие листья, бежавшая к ней с криком «Миика!» младшая сестрёнка, тучный мужчина в лазурной рясе, тот самый брат Гаррик, неловко повернувшийся к ней и уже раскинувший руки, распахнутые кованые ворота… Девочка вся сжалась и стрелой помчалась напрямик к брату Гаррику, и когда он уже наклонился, чтобы поймать её, резко вильнула в сторону, небесный брат бросился было за ней, но запутался в полах своей рясы и, взвизгнув неожиданно тонким для его телосложения голосом, повалился на землю. Сверкая грязными пятками, девочка ещё раз вильнула и выбежала за ворота церкви.
Она бежала быстро, шлёпая по осенней грязи голыми ногами и будто не разбирая перед собой пути. Сама девочка больше напоминала какого-то дикого зверька, не пойми как оказавшегося среди людей. Тощая и мелкая, с мосластыми руками и ногами, торчавшими из-под бурой хламиды, больше напоминавшей мешок из-под муки, в котором кто-то вырезал отверстия для рук и головы, и с копной давно немытых и нечёсанных тёмных кудрей, свалявшихся в один большой колтун. Заслышав за своей спиной громкие вопли и ругань небесных братьев, девочка дёрнулась и свернула в узкий, заваленный мусором проулок. Проскользнув между старой дырявой бочкой и грудой каких-то гниющих тряпок, из которой с возмущенным писком в стороны разбежались крысы, она с силой саданула ногой по бочке, и та с грохотом покатилась в сторону догонявших девочку мужчин. Раздался вскрик и звук столкновения, девочка злобно улыбнулась, перепрыгнула через лужу нечистот и выскочила из проулка на широкую мощёную улицу. Пожалуй, она понимала, что ей не хватило бы ни сил, ни скорости, чтобы убежать от двоих здоровых, крепких мужчин, но она всё равно старалась и бежала так быстро, как только могла. Повинуясь скорее врождённому чутью, чем разуму, она стремилась туда, где было больше всего людей, туда, где она могла бы, как ей казалось, потеряться в толпе и скрыться от преследователей. Улица, на её счастье, оказалась многолюдной, и девочка бежала, ловко петляя между прохожими. Заметив медленно идущих ей навстречу двух полных женщин с большими плетёными корзинами в руках, доверху забитыми поздними яблоками, она проскочила ровно между ними, задев головой дно одной из корзин и прихватила женщин за их широкие юбки. Женщины взвизгнули, корзины вылетели из рук, и яблоки, подскакивая по булыжникам, покатились во все стороны.