К концу речи голос чародея наполнился такой патетикой, что ему впору было выступать на сцене. Мия бросила взгляд на сидящего рядом Вагана — тот внимал речам мэтра со всем возможным вниманием и в такт кивал головой. Мэтр Агиллан же снова посмотрел на Мию и слегка наклонил голову, как бы побуждая её к ответу, но она не нашла, что сказать на столь глубокомысленную речь. Более того, она решительно не понимала, о чём говорит чародей и к чему вообще он клонит. Волы какие-то, крысы и червяки. Ей что, предложат спереть вола? Спасибо, конечно, но ей и единорога хватило.
Не дождавшись ответа, мэтр наклонился к столику и взял в руки свою чашку. Мия последовала его примеру. Пока господа вели столь непонятные и пространные разговоры, чай остыл настолько, что его уже можно было пить, не боясь обжечь нёбо. Поддерживая чашку за донышко, Мия поднесла её к губам и немного отхлебнула. Вкус ей не понравился — слишком уж травянистым он оказался и отчётливо напоминал один из лекарственных отваров Лаккии, если уж не крепко настоянный веник. К тому же от этого чая почти сразу в животе всё скрутилось и к горлу подступила тошнота. Пытаясь побороть спазмы, Мия шумно сглотнула и вернула чашку на фарфоровое блюдце, правда, рука её чуть дрогнула, и чашка громко звякнула, несколько капель чая выплеснулось наружу.
— Прошу прощения, мэтр… — начала было Мия говорить, но осеклась, когда мастер ткнул её пальцем в бедро, — ой, достопочтенный мэтр. Ваш рассказ весьма увлекателен, но я право слово не могу понять, к чему вы ведёте.
Рядом раздалось что-то вроде шипения, и ей даже не потребовалось оборачиваться, чтобы представить себе, как скривилось в этот момент лицо мастера, который ко всему ещё и под столом пихнул её ногой, как бы намекая ей немедленно заткнуться.
— Кхм, дитя моё, невежество вполне простительно для девицы, тебе не за что извиняться. Не секрет, что женский разум слаб и оттого не в силах воспринять философские концепции. Я только лишь надеюсь, что сей недостаток не помешает… кхм…
— Достопочтенный мэтр, я вас уверяю, что недостаток ума у этой девицы с лихвой компенсируется хитростью и сноровкой! — с небывалой страстью в голосе выпалил Ваган.
Вот тут уже Мия не удержалась и с самым непринуждённым выражением лица двинула его носком туфли. Ишь чего удумал, недостаток ума! Ежели мастер считает её глупой, то пусть ищет кого поумнее для ублажения капризов престарелого чародея, ей и без того есть чем заняться. Или же пусть сам возьмется за дело, вспомнит молодость, а она посмотрит! Мэтр Агиллан тем временем едва заметным жестом подозвал прислужника, который всё это время стоял у стены столь незаметно, словно пытался притвориться одной из статуй. Тот поставил опустевшие чашки на поднос, взял его в руки и ушёл столь быстро и тихо, будто бы растворился в воздухе. Проводив взглядом слугу, мэтр огладил бороду и продолжил:
— Я всего-то хотел сказать, что каждый должен быть на своем месте, так, как заведено природой, нормами и устоявшимися вековыми традициями. Как овце не пристало летать по небу, так и рождённому в борделе или свином хлеву не до́лжно ни при каких обстоятельствах получать доступ в высший свет. Ни за какие заслуги! — мэтр с досадой всплеснул руками и ненадолго замолчал.
Только сейчас Мия заметила тонкие серебристые линии, расчерчивавшие тыльные стороны его ладоней. Они переливались от каждого движения, точно ручейки расплавленного серебра. Как видно, это и были те самые чародейские метки, правда, у мэтра Агиллана они выглядели вовсе не так жутко, как у того мальчишки с ярмарки. Наверно, у всех чародеев они разные. Откашлявшись, мэтр продолжил:
— Что ж, возможно, мы немного увлеклись. Возможно, нам стоит обсудить… Кхм, некоторые особенности и… кхм, обстоятельства. Видите ли, дело это весьма щекотливо и требует… особого подхода.
Впрочем, как и любое другое дело, поручаемое Гильдии благородными господами. Постыдные секреты и проигранные в гонт фамильные драгоценности, непристойные письма, невыгодные договоры и закладные, и многое другое. Не в первый раз Мие слышать про такие вот… щекотливые дела. Правда, её обычно на аудиенцию с заказчиками не приглашали.
— Дело в том, что в нашем мире существуют вещи… опасные вещи, дитя моё. Точнее, опасные в неподходящих руках. Или же недостойных. Представьте себе обоюдоострый кинжал в руках трехлетнего несмышлёного ребёнка. Или же девицу на мостике галеона. Ясно же как белый день, что долг любого здравомыслящего господина оберегать малых и неразумных от того, что может им навредить или же в их неумелых руках навредить другим. И я уже не говорю о том, что многие вещи ни в коем случае не должны попадать в руки всяческих мерзавцев, подонков и прочих нечестивцев! Нет, право слово, только представьте себе, что, к примеру, всякий портовый сброд или городское отребье заимеет себе чарострелы! Это же недопустимо!