Девочка мчалась дальше. С мощёной улицы она свернула на другую, столь же оживлённую, проскочила под брюхом лошади, которая за её спиной испуганно заржала и, судя по звукам, приложила кого-то своим подкованным копытом, пробежала через небольшую площадь, чуть не сбив с ног одного лоточника, продававшего сахарные леденцы, и всё-таки опрокинула хлипкий деревянный прилавок другого, с которого на землю посыпались печёные каштаны. Бежавшие за ней небесные братья отставали, их ругань слышалась всё дальше и дальше, и девочка уже было позволила себе победное улюлюканье, после чего со всей силой врезалась в чьи-то обтянутые серыми штанинами с оранжевыми лампасами ноги.
— Куда прёшь, щенок?! — закричал стражник и схватил девочку за плечо, чуть приподняв её над землёй. Разумеется, стражник говорил по-тарсийски, так что девочка вряд ли могла понять его, но это не мешало ей бороться за свою свободу с яростью дикого зверёныша. Пытаясь высвободиться, девочка извернулась и чуть было не выскользнула из своей хламиды, но стражник перехватил её поперек туловища и поднял над землей, прижав к бедру.
— Пусти! Отпусти! Я хочу к папе! — закричала девочка.
— А, ты из этих. — скривив лицо, стражник сплюнул себе под ноги и сильнее сжал девочку, второй рукой схватив её за волосы, — весь город заполонили, нет от вас проходу.
Девочка билась, лягалась, пыталась ухватить стражника за мундир и кричала без умолку, но это ей никак не помогало, и даже наоборот — вскоре к стражнику подошли двое гнавшихся за ней небесных братьев. Брат Тибард прихрамывал и потирал ушибленную руку, у брата Гордела под левым глазом наливался багровый синяк, и оба они сыпали такими словами, которые не пристало бы говорить служителям Небесной Длани.
— Это наше. — сказал брат Тибард, указывая на извивавшуюся девочку.
— Держите. — стражник, обхватив девочку двумя руками под мышками, передал её протянувшему руки брату Горделу. — Хоть всех забирайте, нам в Вертвейле этот мусор и даром не нужен.
— Мир тебе, брат, и благодарность, и да пребудет всегда с тобой благословение Длани Небесной. — брат Тибард протянул ладонь, осенил ею чуть склонившего голову стражника, брат Гордел обхватил за талию продолжавшую брыкаться и завывать девочку, и они оба направились обратно, к дожидавшимся их обозам, которые, правда, во избежание кривотолков среди оставшихся в приюте калантийцев, уже отъехали на некоторое расстояние от церкви.
В стоявших на обочине Стекольной улицы обозах что-то происходило. Двое небесных братьев сновали в них меж плачущих детей и вливали им в рты какое-то зелье из круглых, обмотанных тряпками фляг. Дети сопротивлялись, кричали, пытались вырваться, но высокие и крепкие братья быстро скручивали их, открывали рты, давя на щеки и вливали пойло, мутно-зелёное и пахнущее тиной. Стоило ребенку лишь сделать глоток, как тело его расслаблялось, глаза закатывались, и небесные братья ничком укладывали их на дно обоза.
Один из братьев протянул флягу подошедшему брату Тибарду, а брат Гордел схватил брыкавшуюся девочку подмышками и заученным жестом надавил ей на щеки, но не тут-то было. Девочка что есть сил лягнула его ногой в бедро, крутанула головой и вцепилась зубами в мизинец брата Гордела. Тот закричал, и по мере того, как зубы девочки всё глубже погружались в его плоть, крик небесного брата становился все тоньше и пронзительней.