Она плавала кругами, делая руками широкие, размашистые гребки и то и дело опускалась под воду. Водоросли и длинные стебли кувшинок щекотно заплетались вокруг тела, со дна поднималась мелкая илистая взвесь. Выныривая, Мия встряхивала копной волос и громко фыркала. Наконец, вдоволь накупавшись, вылезла на берег, наскоро обтёрлась своей рубахой и растянулась на траве. Спутанные за ночь кудри пропитались водой и легли тяжёлым комом. Стоило хотя бы попытаться их как-то расчесать, иначе потом только и останется, что браться за ножницы. Мия вытянула из травы обломанную веточку и принялась с её помощью распутывать колтуны. Она совсем не мёрзла — плавание разогрело мышцы и окончательно выгнало из тела угнездившуюся в нём истому, лучи поднимавшегося солнца приятно припекали, да и от некоторых воспоминаний о прошедшей ночи до сих пор бросало в жар. Хотя больше всего согревала мысль о том, как сильно перекосится и так кривая морда чародея после того, как он обнаружит пропажу артефакта.
Мия отбросила ветку, взбила руками кое-как расчёсанные волосы и очертила кончиками пальцев контуры нескольких засосов на груди и животе. А потом расхохоталась. Она смеялась так громко, что спугнула пару птиц, которые, громко хлопая крыльями, взлетели из кустов. Мия вскочила на ноги, танцующими шагами подбежала к мирно жующей траву гнедой, запустила руку в седельную сумку, чтобы ещё раз убедится в том, что чародейская вещица и вправду здесь. Провела пальцами по ребристой поверхности, укрытой мешковиной, потом осторожно откинула край ткани и принялась внимательно рассматривать. Может, то и был мощный магический артефакт, но Мия видела лишь камень странной, неправильной формы, похожий на кусок полевого шпата, с одного конца которого росла гроздь бледно-зелёных кристаллов. Камень покрывала вязь рун, частично выдолбленных в нем, частично вплавленных золотом и серебром. Мия ещё раз усмехнулась. Да пусть бы то была хоть высохшая коровья лепёшка!
— Корсе вас под хвост, мэтр. И вас, и Вагана, и всю Гильдию. Иду-подхалимку, туповатого Хекса, дядюшку Герина с его кнутом и матушку Келту со всем её приютом. Я теперь свободна!
Она застегнула сумку, быстро оделась и, поминая недобрыми словами чародея, всё-таки забралась в седло, после чего направила гнедую дальше по просеке. Вскоре они вышли к широкому полю, а потом — и на берег Танта. Дальнейший путь прошёл без каких-либо сюрпризов и неприятностей. Правда, Мия почти не могла спать — ей постоянно казалось, что стоит лишь уснуть, как артефакт сразу же исчезнет. Так что ночи в стоге сена и заброшенном сарае рядом с наспех разведённым костерком она проводила в тревожном забытье, вцепившись в сумку и то и дело вздрагивая от шорохов или дурных мыслей. Но на исходе девятого дня от начала вылазки Мия въехала в Портамер, ощущая себя свободной и ни от кого не зависящей женщиной.
Город не спал. Она вернулась как раз в канун Дня Единения Небесного, и дланебоязненные горожане вовсю готовились к празднику — пекли медовые коврижки, которые завтра по утру понесут освящать в церкви, украшали дома ветвями кипариса, букетиками лаванды и лазурными лентами. По всему городу зажигали фонари, над дверями вешали масляные лампы, чтобы разогнать ночную тьму и таившихся в ней исчадий Подземного мира, в святую ночь желавших, как говорили церковники, поживиться душами истово верующих. Мия не торопясь шла по залитым светом улицам, вертела головой и разглядывала празднично убранные дома. За открытыми ставнями дрожали отблески свечей, по воздуху плыл аромат корицы, мёда и миндаля, а над головой приветливо мерцали звёзды. В груди теснилось множество чувств: и радость, что она наконец-то вернулась, выбралась живой из окаянного замка, и тревога, что в самый последний момент что-то может пойти не так, и предвкушение скорой свободы. Мия двумя руками крепко прижимала сумку с артефактом к себе и пыталась представить, что её ждёт впереди, после выкупа. Огромный безграничный мир дружелюбно раскрывал перед ней объятия и предлагал всё, что только можно было вообразить. Видения прекрасного будущего кружили голову, тело казалось лёгким, словно пушинка.
Глядя на редкие тёмные окна и немногочисленные неукрашенные двери, Мия думала, что если бы церковникам захотелось выследить всех еретиков Портамера, то лучше дня, а точнее ночи, они бы не нашли. Правда, с каждым годом тарсийцев, верных Старым Богам, становилось всё меньше — большинство из них и так поклонялись пятерым главным богам — богине Солейн, праотцу Тарогу и праматери Мальтерии, их сыну Сигорду и дочери Ренелис — богине урожая, плодородия и женственности, которых теперь именовали не иначе, как Дланью Небесной. Ведь намного проще молиться в светлых церквях, чем приносить дары упрятанным в укромных местах, подвалах, пещерах и едва ли не в канализации идолам, да ещё и рисковать быть обвинёнными в ереси. Но, конечно, не для Мии, в покровительницы для себя выбравшей Алетину, охранявшую всех женщин, берущих в руки оружие, и Демитию, богиню скрытности и обмана, издавна защищавшую воров и всех, кто таится в тенях.