Она и сама удивилась тому полустону-полувою, который сорвался с её губ. Пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы, Мия опустилась на землю, дрожащими руками достала кинжал из-за голенища и отрезала от подола плаща длинный кусок ткани, а затем стащила сапог и принялась распарывать его подклад.
Наю с девочкой она нагнала быстро и преградила им путь, остановив бурого прямо пред ними. Соскочив с седла, схватила Наю за грудки, встряхнула посильнее и, не обращая внимания на её попытки вырваться, заговорила:
— Значит так, заткнись и слушай меня. Ещё хоть слово скажешь — я тебя так отделаю, что твой офицерик тебе нежным скромником покажется, уяснила? Во-первых, одевайся, — она сунула в руки Наи свою сменную одежду, и та, хоть и смотрела на Мию с той смесью страха и растерянности, что делала её простое лицо особенно жалким, подчинилась без единого звука и принялась натягивать штаны.
— На тебя, Ная, мне насрать, а вот малышке жизнь я портить не позволю. Вот это, — Мия протянула ей маленький сверток из куска плаща, — в штаны спрячь, на поясе, на изнанке, потайной карман есть, носи там и никому не показывай. Там девять золотых. Да не пучь ты глаза, дурища, слушай. Про золото никому не говори и никому не показывай, если кто прознает — тебе головы не сносить, казнят за воровство у благородных. Потом перепрячешь, когда место понадёжней найдёшь. А вот этот золотой засунь за манжет рубахи, там тоже кармашек есть. Как приедете в Вонтшур, никуда не сворачивая, дуй в порт, там спросишь Кайла Рябого, он табачную лавку держит. Так вот кроме табака он чёрным меном промышляет, ты ему скажи, что тебя послала Мия-Кудряшка из Портамера, и дай этот золотой, он тебе его сменяет на двести серебра. Двести, уяснила? Ты считать-то умеешь?
Ная, кое-как справившаяся со штанами и теперь пытавшаяся выпутаться из своей хламиды, пожевала губу, шмыгнула носом и отрицательно махнула головой.
— Хаммаран тебя забери, шлюха, не умеющая считать! Так сделай вид, что умеешь! Монетки из одной кучки в другую поперекладывай, потом на Кайла глянь с укоризной, он тебе и додаст то, что зажать вздумает. Серебро сложи в мешочек и засунь в седельную сумку поглубже, на поясе не носи, срежут вмиг. Бурого я тебе тоже отдам. Потом, как золотой сменяешь, ступай на ярмарку, там найдешь актёров бродячих, дядюшку Гейба и Вика, скажи им, что тебя послала Мель…
— Ты же сказала, что тебя Мия зовут.
— У меня много имён. Ты слушай и вникай, дура ты набитая. На серебро купите новую телегу, на двух лошадей, бурого в пару к рыжему поставите, они поладят. И держись дядюшки, он мужик славный, добрый, ни тебя, ни девчонку не обидит. Только молчи о том, чем раньше промышляла, усекла? Будешь с ними по Тарсии колесить, сменянного серебра вам надолго хватит, а потом сама сообразишь, как золотом распорядится. И даже не думай, — тут Мия опять схватила Наю за ворот надетой уже рубашки и угрожающе понизила голос, — не думай девочку чем обидеть, я за неё щедрые дары Алетине да Мальтерии принесу и каждый день молиться буду, так что не сомневайся, если что, они тебя даже за мысль недобрую покарают. Ты всё поняла?
Дело осталось за малым. Мия помогла Нае забраться на коня, застегнула на ней пояс с саблей — так, больше для вида, чтобы желающих к ним лезть поменьше было, показала в каких сумках лежат припасы, девочку укутала в свой плащ и посадила вперед на седельную луку. Себе она оставила лишь одну сумку — с воровскими припасами да патронташем с магическими зарядами. Долго не прощались — закончив со всем, Мия потрепала коня по морде, подтянула щёчный ремень на узде и, хлопнув по шее, отправила его шагом в сторону Вонтшура. В буром она не сомневалась — спокойный и послушный, он без проблем довезёт девушек до города, здесь не так уж далеко осталось.
Когда мерно вихлявший лошадиный зад наконец скрылся вдали, Мия позволила слабости взять над собой верх. Ноги её подкосились и она едва ли не упала на обочину, давно евшие глаза слёзы наконец потекли по щекам, оставляя на запыленной коже влажные дорожки. Она осталась здесь одна, без коня, припасов, сабли и без трети своего золота, которое так усердно копила. Да, во втором сапоге зашит ещё десяток, и ещё столько же припрятано в кухне Лаки под печкой, но ведь каждый золотой давался ей с таким трудом, и неизвестно ещё, насколько отдаляет её от выкупа эта потеря.
Но больше, чем об утрате золота и вещей, и о том, как ей теперь добираться до Портамера, Мия думала об этой глупой Нае и о девочке, которая казалась такой похожей на малышку Тилль. Без проблем ли они доедут до Вонтшура? Примет ли их дядюшка Гейб? Сможет ли эта Ная верно распорядиться золотом, хватит ли ума нести ответственность за свою жизнь и за жизнь девочки? Не начнёт ли она вновь торговать своим телом? А может, она понравится Вику и у них что да выйдет? Глаза-то у неё тоже красивые, почти один в один как у Мии, тёмные, а на свету золотятся как мёд.
Она ещё долго сидела в пыли, глотая слёзы и вытирая лицо рукавом рубахи. Ей было горько и больно — от воспоминаний о жуткой яме и о тех пленницах, которых она спасти не смогла, от мыслей о том, сколько ещё таких ям с клетками таится за высокими стенами особняков благородных господ да мэтров, от страха за дальнейшую судьбу девочки, вверенную в не самые надёжные руки этой дуры-Наи. А может, и от чего-то ещё.
Глава IV. Солейнтер. Часть I
— Король!
— Карта!
Серебряная монетка подлетела, крутясь в воздухе и ловя гранями солнечные лучи, взмыла так высоко, словно ещё чуть — и совсем растворится в небесной лазури, потом, задержавшись на миг в самой верхней точке, упала точно в руку Иды. Та сжала кулак и припечатала монетку к тыльной стороне другой ладони, затем медленно отвела руку, показывая Мие выпавшую сторону.
— Вот дерьмо… Может, перебросим?
— Ага, как же. Всё, пошли, нечего тут прохлаждаться.
Ида резко крутанулась на пятках, её длинная коса подлетела золотой змейкой, Мия удручённо вздохнула, подобрала юбки и пошла вслед. Обогнув прилавок продавца засахаренных фруктов, леденцов на палочках и роз из клубничного зефира, они влились в шумную и пёструю праздничную толпу.
— И что я ему скажу? Господин Гхар-Дкхар-как-вас-там, — Мия несколько преувеличенно пыталась изобразить лающий и резкий картийский выговор, — проследуйте за мной, моей товарке нужно кое-что стянуть у вашего хозяина?
— Не маленькая, придумаешь что-нибудь, — Ида решительно шла вперед, не замедляясь и не останавливаясь, ловко лавируя между людьми. — И не стянуть, а подменить.
— А если он не пойдёт за мной? — она чуть замедлила ход, засмотревшись на трёх акробатов, изгибавшихся в причудливые фигуры на небольшом помосте справа от неё, и чуть не врезалась в бегущего навстречу мальчишку с огромным, едва ли не больше его размером тюком на плечах. Ида, как видно, заметив, что Мия отстала, развернулась, схватила её за руку, сильно, едва ли не оставляя синяки, сжала запястье и потащила за собой.
— Хватит болтать! — шикнула она. — Отвлеки его. Заморочь голову. Да хоть дырку свою подставь, мне всё равно! Главное, чтобы он не увидел, как я в шатёр пробираюсь и бумаги меняю.
— Серьёзно, Ида? Ноги раздвинуть перед картийским мужланом, который наверно моется только по праздникам и…
— Разок ради Гильдии раздвинешь, с тебя не убудет. И так постоянно под всякую шваль ложишься.
— Я-то ложусь только под тех, кого сама хочу, в отличии от некоторых!
Выпад этот Ида пропустила мимо ушей, делая вид, что не понимает, о ком речь, и продолжила путь через ярмарочные ряды, Мия злобно сплюнула, едва слышно ругнулась и пошла за ней, рассматривая подпрыгивавшую от каждого шага косу с вплетёнными цветными лентами и вилявший под тёмно-зеленой тканью платья зад. Вот уж кому бы, как не Иде, высказываться о её, Мии, нравственности! Вот уж кто, как не она, во всю пользовалась соблазнительностью своей фигуры! Стройная и изящная, с аккуратными полушариями грудей, тонкой талией и округлыми ягодицами, Ида прекрасно осознавала свою привлекательность, а уж в сравнении с Мией, которая больше походила на недокормленного пацанёнка, чем на девушку, и вовсе казалась идеалом красоты. Правда, на лицо Ида, с крысятничества не просто так носившая прозвище Лошадка, была сильно на любителя.