— Достопочтенный мэтр, уверяю вас, сведущие люди настоятельно рекомендовали мне её как одну из лучших в своём ремесле, — мастер хоть и старался говорить как можно тише, да только Мия с её чутким, годами натренированным слухом прекрасно всё слышала. — А что худа как щепка да лицом не вышла…
— Мне нет дела до её лица, — оборвал его мэтр. — Любезный господин, точно ли можно ей доверить столь… щекотливое и опасное дело?
— Уверяю вас, лучшей кандидатуры для исполнения вашего поручения не сыскать.
Ах, даже так? Мия, может, и возгордилась бы подобными лестными словами мастера, да только если бы не было ей так страшно, что ноги дрожали и ладони мокли. Что за дело такое опасное? Да во что её вообще втянул Ваган, Хаммаран его забери?!
Глава V. Хаммараново отродье. Часть II
Тем временем мэтр едва заметно махнул рукой, обернулся к Мие, откашлялся и даже изобразил что-то наподобие доброжелательной улыбки:
— Что ж, кхм, приветствую в моем замке, дитя. Могу ли я узнать твоё имя?
— Я М…
— Покорнейше прошу меня простить, достопочтенный мэтр, но в том ремесле, в котором эта девица подвизается, не принято называть имён!
— Тогда присаживайся, моё безымянное дитя. — со вздохом чародей указал на один из диванов. Во всём его виде явственно сквозило разочарование.
Подобрав юбки, Мия просеменила к предложенному месту и аккуратно опустилась на самый край дивана, мастер последовал её примеру и сел рядом. Тяжело вздохнув, мэтр расположился напротив и жестом подозвал стоявшего у стены слугу, обращаясь при этом исключительно к мастеру:
— Любезный господин, желаете ли чаю? Редкий лоранский изумрудный декар нового урожая, доставили всего-то пару дней назад. Мой чаёвник заваривает его каким-то особенным образом, известным только ему одному.
— Благодарю, достопочтенный мэтр, не откажусь. Мне не приходилось пробовать сей редкий сорт, но я о нём наслышан. Сам я предпочитаю…
Пока мастер и чародей обсуждали недостатки и преимущества разных сортов чая, Мия украдкой осматривалась по сторонам. Зал, в котором принимал их достопочтенный мэтр, поражал своей роскошью. На мраморном полу лежали ковры, вдоль украшенных лепниной и позолотой стен стояли статуи и вазы, а на самих стенах висели картины с изображёнными на них сценами битв, а также несколько портретов особ королевской крови — по крайней мере, облачения их были под стать. За распахнутыми окнами щебетали птицы и слышался далёкий шум моря — замок возвышался едва ли не на самом краю Сигнального утёса. Больше всего хотелось подобрать юбки и опрометью сбежать отсюда, и едва ли не единственным, что удерживало Мию от столь безрассудного поступка, была царившая здесь живительная прохлада, которую в Портамере в середине лета мало где сыщешь.
В зал беззвучно вошёл слуга и поставил на столик между диванами поднос с серебряным чайничком, из гнутого носика которого шёл пар, тремя изящными фарфоровыми чашками, тонкие стенки которых казались почти прозрачными, и хрустальной вазочкой, полной каких-то сладостей. После одобрительного жеста мэтра Агиллана слуга разлил по чашкам напиток насыщенного зелёного цвета с терпким запахом, весьма приятным, хотя в такую жару Мия предпочла бы кружку холодного пенистого пива, ну или лимонад с имбирём. Мэтр взял с подноса одну из ложечек и, помешивая чай в чашке, вновь обратился к Вагану:
— Дайте чаю немного остыть, тогда его аромат раскроется должным образом. Кстати, любезный господин, приглашены ли вы на охоту в поместье господина Катрания на будущей неделе? У господина новые собаки на псарне, какая-то необычная порода, из Серенгара. По слухам, за каждую голову господин отдал золотом столько, сколько отдают за каругианского скакуна, и ему не терпится опробовать их в деле.
— О, я получил приглашение, но пока в раздумьях. Видите ли, я…
Господа принялись выяснять, какие породы собак больше подходят для охоты на куропатку, а какие — для того, чтобы загонять оленя, а Мия сосредоточенно рассматривала плавающие на поверхности чая сморщенные листочки, потом тоже взяла в руки ложечку и начала его помешивать. А ложечка-то из чистого серебра да с позолотой! Вот бы умыкнуть такую, а лучше все три и сдать кому из гильдийских скупщиков. Жаль, на платье нет карманов, но можно спрятать в рукав, только улучить момент, когда никто не заметит. Интересно, а за воровство у мало что благородного, так ещё и чародея что с ней сделают? Дважды повесят? Мысленно отругав себя за столь неподобающие мысли, она ненадолго позволила себе поднять глаза от чашки и чуть внимательней рассмотреть чародея. Лацканы его белой мантии украшала витиеватая вышивка серебряной нитью, пояс, воротник и манжеты ко всему были расшиты белым речным жемчугом. В серебряных перстнях на пальцах сверкали крупные бриллианты. Единственным ярким пятном выделялся необычный амулет на шее — золотистый камень идеально круглой формы, больше похожий на каплю прозрачного мёда, вставленный в простую бронзовую оправу. В глубине камня то и дело вспыхивали и сразу же гасли искорки, словно бы амулет кому-то подмигивал.
— Достопочтенный мэтр, а что вы думаете о планах господина Абрахама устроить благотворительный приём на день Единения Небесного? Все собранные средства он, кажется, намерен пустить на оплату обучения в Академии Художеств для способных учеников… из простолюдинов.
— Полагаю это не лучшей идеей. Коли господин Абрахам и впрямь полагает, что среди фермеров или городского сброда могут водится таланты, то я решительно с этим не согласен. Не могу себе вообразить, что какой-нибудь завшивевший портовый мальчонка или сын свинопаса может обладать и сотой долей того мастерства, как, например, у благородного господина Барталинда, главного королевского портретиста! Да вы сами посмотрите! — тут мэтр жестом указал на один из висевших на стене портретов.
Вслед за мастером Мия обернулась к портрету, на который указывал мэтр. На огромном полотне высотой почти в человеческий рост юноша в золочёных доспехах и роскошном ярко-оранжевом плаще, вышитом королевскими гербами, восседал на белом жеребце, копыта которого попирали выползающих из-под земли мерзких тварей с узловатыми кривыми лапами, лишь отдалённо похожими на человеческие руки, и раззявленными зубастыми пастями. Золотистый свет, осенявший юношу с небес, отражался, сверкал на полированном лезвии зажатого в руке меча и играл на гранях драгоценных камней на зубцах его короны.
— Только посмотрите, какое чувство цвета, какое изящество линий! И так тонко прорисовано кружево на воротнике!
— Вы правы, достопочтенный мэтр, господин Барталинд как никто другой умеет работать со светотенью. И как искусно он изобразил текстуру плаща, сразу виден настоящий королевский бархат! И ведь, если я не ошибаюсь, это одна из его ранних работ?
— Да, сей портрет времён Калантийского Освободительного похода. Его величество любезно презентовал мне его за мой скромный вклад в создание корпуса Покорных ча… Кхм, впрочем это не так уж… — мэтр откашлялся, замолчал и отпил немного чаю, затем продолжил: — Право слово, любезный господин, не может быть никакой речи о том, чтобы подобные таланты могли проявиться у всякого отребья. Наш мир, всё-таки — это очень справедливое место. Не так ли, дитя моё? — с этими словами чародей обратился уже к Мие.
Она встрепенулась, словно ото сна, и бросила на чародея короткий взгляд. В искусстве-то Мия ничего толком не понимала, так что разговор о картинах и художниках производил на неё почти усыпляющее действие. Но, как видно, мэтр Агиллан, смотревший на неё пристально и внимательно, ожидал какого-то ответа.
— Справедливое? Да, пожалуй, но я… — она замялась и опустила глаза, делая вид, что пристально рассматривает роспись на чашке.
— Да, дитя моё, наш мир — это очень справедливое место, — неспешно продолжил мэтр, говорил он с таким видом, словно посвящал несмышленого ребенка в некие сакральные тайны, доступные лишь избранным, — Всякая осенённая Дланью тварь — от самой малой букашки до человека — занимает уготованное ей место и играет назначенную ей роль. Крысы питаются всякими отбросами, а коты — крысами. Котов, в свою очередь, ловят собаки. А человек, как венец творения и царь природы, властвует над всеми — от букашек до гигантских тварей, обитающих на дне морском. Кхм, разве можно представить себе, чтобы косуля охотилась на волка или вол запрягал в плуг пару людей и пахал на них поле? Нет, такое и представить себе невозможно! Коли какой червяк возомнит себя орлом да вздумает воспарить над землёй, заползёт на вершину Сигнального утёса да сиганёт вниз — он утонет в море, но никак не отрастит в полёте крылья! Это непреложная истина, дитя моё! Олень, возомнивший себя равным волкам, заплатит за подобную глупость своей жалкой жизнью!