— Погоди, сейчас помогу! — раздался голос из-за двери.
Мия навалилась сильнее, с другой стороны мать Лаккии тянула дверь на себя, и та наконец с режущим уши скрежетом открылась. Мия окинула быстрым взглядом небольшую комнату с узкой кроватью, столом, на котором стояли свечи, и заваленными всяческим барахлом стеллажами, тянувшимися вдоль стен. Стоявшая перед ней женщина уперла руки в бока и, кажется, хотела что-то сказать, когда Мия услышала за спиной едва уловимый шорох и поняла, что они здесь не одни.
Она ничего не успела сделать — только что есть силы толкнуть от себя женщину, которая, кажется, запнулась и повалилась на спину. А ещё обернуться, чтобы теперь ошеломлённо смотреть в лицо своего убийцы. И на летящий прямо в неё дротик.
Глава VIII. Гостья из прошлого. Часть IV
Никогда Мия не думала, как и когда умрёт, и что будет с ней после смерти. Попадёт ли она в лучи Изначального Света и будет там вечно пировать и веселиться или, как сулили всем старобожникам церковники Длани, будет вечность мучиться и страдать за ересь и поклонение ложным богам. Одно она знала точно — где бы она ни оказалась, там вряд ли будет пахнуть хуже.
Но всё же умереть в сточных водах канализации было слишком унизительно. Получается, последнее, что она увидит в жизни — плывущее по каналу дерьмо, покрытые грибком кирпичные стены и скрытое за полумаской лицо её убийцы — узкие, слегка раскосые глаза, смуглая кожа и тонкие брови.
Мие показалось, что время остановилось. Всё замерло, застыло в каком-то вязком сиропе, и только поблёскивавшее в пламени свечей остриё неумолимо приближалось, но и оно отчего-то с каждым мгновением замедлялось.
А потом вдруг развернулось.
Не успела она моргнуть, как со свистом рассекавший воздух дротик вонзился в шею убийцы. Тот, пожалуй, и сам не понял, что же произошло, когда из его разорванного горла ударил алый фонтан. Он схватился за шею, словно пытаясь остановить кровь, колени его подогнулись, и он свалился в воду. Краем глаза Мия заметила, как его рука метнулась к поясу, где висело несколько метательных кинжалов. Не мешкая, она ринулась вперёд.
В два широких прыжка Мия преодолела разделявшее их расстояние, ударила по сжимавшей кинжал руке и оседлала убийцу, коленями прижимая его к дну неглубокого канала. Полумаска свалилась, открыв ещё мальчишечье лицо с широкими скулами, пухлыми губами и неестественно большим, словно раздувшимся носом. Кинжал он, кажется, успел бросить, но Мия не заметила куда, как и не обратила внимание на вспышку боли в левом плече над ключицей.
Мия врезала ему по лицу и впилась пальцами в его плечи, коленями продолжая давить на грудь. Голова мальчишки ушла под воду, уже окрашенную его же кровью. Он ещё пару секунд побарахтался и затих, но Мия никак не могла от него отцепиться, продолжая давить всё сильнее и сильнее, пока её не схватили сзади за плечи и не оттащили от мёртвого уже паренька. Кажется, она пыталась сопротивляться, за что получила затрещину и перестала трепыхаться. Перед глазами всё плыло, ноги не слушались, и Мия сама не поняла, как оказалась внутри комнатки.
— Да ты неужто заговорённая? Сиди-ка смирно, рану твою промыть надо и зашить.
Только после этих слов Мия уловила пульсирующую боль в плече. Она скосила глаза и увидела, что её серая рубашка намокла и потемнела от крови. Она даже почувствовала, как из плеча, рассечённого как раз над ключицей, в опасной близости к шее, стекают вниз струйки крови. Мия поморщилась и застонала. Женщина перед ней деловито шарила по стеллажам, доставала оттуда склянки с какой-то жидкостью, мотки полотняных лент, нитки и что-то ещё.
— Что, никогда раньше никого не убивала? — бросила ей женщина.
— Г-г-гильдия Воров н-н-никогда н-н-никого не уб-б-бивает, — Мию била такая крупная дрожь, что зуб на зуб не попадал, и даже стул под ней трясся и поскрипывал.
— Ну-ну. Ладно, после первого легче пойдёт.
Женщина подошла к Мие, сжимая в руке несколько тряпок и флакон с бесцветной жидкостью, потом рванула за горловину её рубахи и, стащив её с плеча, начала обрабатывать рану. Пахнуло спиртом и какими-то травами, плечо обожгло словно калёным железом, Мия взвыла и дёрнулась, но женщина другой рукой крепко схватила её и продолжила.
— Что это за побрякушка у тебя на шее? Магическая? — спросила она, как видно, заметив кожаный шнурок с амулетом.
— Н-нет, так, ер-рунда. Он даже н-н-ничего н-не стоит.
— Да? А выглядит так, что она-то тебя и спасла. Дротики эти вроде как зачарованные. Слышала я, что таким невозможно промахнуться, они, мол, бьют точно в сонную артерию, и тем убивают за несколько мгновений. А тебя что-то от того дротика уберегло, да вон как уберегло. Я, деточка, в божественное провидение не слишком верю, а вот на магию всякую в жизни насмотрелась.
Мия зажмурилась. От боли перед глазами вспыхивали огоньки и расцветали диковинные яркие цветы. В голове метались какие-то обрывки мыслей, но ни одну из них не получалось поймать. Внезапно боль немного отступила, и женщина разжала свою хватку. Мия с тревогой приоткрыла один глаз, силясь понять, что происходит. Женщина стояла перед ней и вдевала длинную нитку в ушко швейной иглы.
— Что вы делаете?
— Шить тебя буду, а не то кровью истечёшь. Я пусть и не лекарка, но своих девочек часто сама штопаю.
От этих слов Мию внезапно захлестнула волна ярости, она даже хотела вскочить, но сил никаких не было. Тогда она закричала:
— Вот и вали к своим девочкам! Зачем к Лаки припёрлась? Бросила её как самая последняя сука, да даже хуже, даже животные так не поступают, а ты…
— А я что? — глаза женщины нехорошо блеснули. — Посмела жизнь свою строить так, как сама захотела? Что, думаешь, хорошая мать из гильдийской девки вышла бы? Чему б я её могла научить, деточка? В каком месте женщине удобней всего прятать ворованное колье с бриллиантами? Или как с помощью чулка, шпильки да крепкого словца обнести Портамерский монетный двор? Я её не на улицу выбросила и не в церковный приют подкинула, а оставила с родным отцом.
— Всё равно, — обиженно засопела Мия. — Вы даже хуже моей матери. Не просто бросили дочь, а ещё и посмели заявиться после стольких лет и что-то требовать. Да вас мало…
— Хуже твоей матери, да? — перебила её женщина. — А что она с тобой сделала? Нет, не говори, дай-ка угадаю — она была шлюхой, родила тебя непойми от кого и продала в Гильдию?
— Откуда вы знаете?
— Оттуда, деточка. То любимая гильдийская баечка, которую едва ли не всем таким, как ты да я рассказывают.
Да как смеет эта гадина их сравнивать! Мия открыла рот, чтобы выплюнуть очередную порцию оскорблений, но тут эта женщина схватила её за подбородок, резко развернула лицом к себе и сунула под нос какую-то деревяшку.
— Вот, зубами сожми и не выпускай, пока я тебя шить буду. А я, деточка, ещё одну баечку рассажу.
И не раздумывая воткнула иглу в край раны. От этой кусачей, отвратительной боли Мия бы закричала — если бы только могла разжать зубы. А женщина тем временем продолжила неторопливо накладывать шов и начала свой рассказ:
— Мне-то тоже затирали, что мамка моя в самом паршивом борделе у верфей собою торговала, с каким-то маб-алийским матросом меня заделала, да и сбыла в Гильдию за кошель серебрушек. Затирали, а я не верила. Помнила я… Сама не скажу, что я помнила, но точно не бордель с завшивевшими шлюхами. Мучило меня это сильно. Да и… Здесь, в Портамере, я всегда себя чужой ощущала. Даже когда за Лантора вышла, всё равно… Он, кстати, сам мне то зелье сварил. Зовется, вроде, эликсиром ясной памяти. Такой выпьешь — и в раз что хочешь вспомнишь, хоть какого цвета на тебе платье было десять лет назад, хоть чем ты завтракала в день, когда невинности лишилась. Ну, я вот и вспомнила…
Игла впивалась в кожу, кусала и терзала, словно хищное животное острейшими зубами. Мия дышала часто и неглубоко, зажмуривалась так сильно, что глаза болели. Сознание мутилось — и от боли, и от слов этой гадины, верить которой совершенно не хотелось.